Горячая линия
Шрифт:
Чтобы отсрочить новую встречу и необходимость что-то решать прямо здесь и сейчас, она и сорвалась с места посреди ночи. Хорошо, что удалось купить билет на более ранний рейс. Не то бы пришлось куковать в аэропорту. Наверняка её бегство выглядело очень глупо, впрочем, ей было плевать.
— Но у тебя же вышло?
— Не по моей воле.
— Да уж. Кстати, я до сих пор считаю, что тебе нужно подать на этого козла в суд! Или просто назвать его имя. А дальше его твои поклонники без всякого суда распяли бы! Только представь, что осталось бы от его лелеемой репутации, если бы общественность
— Эй! Тормози. Я не стану этого делать. Не стала тогда, а теперь уж и подавно не буду. По крайней мере, специально.
— А не специально?
— А не специально он вполне это может сделать и сам.
Макс споткнулся, и Варя крепче вцепилась в маленькую ручку, чтобы не дать сыну упасть.
— О чем это ты? — сощурилась Надя. — Только не говори, что он объявился!
— Это была случайная встреча.
— И что? — Надька даже открыла рот. — Ну, что ты молчишь? Он видел Макса?! А если да, что сказал?
— Сказал, что теперь его не оставит.
— Его? Или вас?
Варя заправила за уши упавшие на лицо волосы и раздраженно уставилась на подругу, уже пожалев, что вообще решила с ней поделиться.
— Нас нет. И никогда не было.
— Ой ли? А кто до сих пор шарахается от мужиков?
— Я не шарахаюсь. Мне просто не до них.
— Ну-ну! — недоверчиво хмыкнула Надя, — ты лучше расскажи, как он объяснил то, что тебя бросил.
Варя остановилась у двери, ведущей в комнату матери. Потерла лоб. Она миллион раз задавала себе этот вопрос. Придумывала какие-то оправдания, способные объяснить ей поведение Захара. Но все они и близко не соответствовали действительности. Ну, надо же… Он был бесплодным. Наверное, ей следовало догадаться. Ведь это объясняло все! Начиная от его зацикленности на сексе, от непреодолимого желания доказать свою состоятельность в нем, до непоколебимой, ничем не прошибаемой уверенности в том, что она не может быть беременна от него ни при каких обстоятельствах. Да и легкость в отказе от контрацепции… Это ведь объясняло тоже. Только вот Захар был настолько мужчиной… Что ей даже в голову не приходило, что у него могут быть такие серьезные проблемы. Серьезные даже не столько с точки зрения физического здоровья, сколько чисто психологические. Для любого мужчины бесплодие — серьезный повод усомниться в собственной состоятельности. А для такого брутала, как Захар — это вообще что-то сродни приговору. Варя, наконец, поняла, что его сломало…
— Он был уверен в том, что бесплоден.
— Серьезно? — Надя открыла рот. — Ну, ничего себе. И ты ему веришь?
— Да. Не вижу причин, зачем бы он стал мне врать.
— Но как тогда он забацал Макса?
— Надя!
— Ну, что? Мне надо было сказать «зачал»?
— Как вариант.
— Смысл вопроса от этого не поменялся бы. Так, как?
— Откуда мне знать? Может быть, ему поставили ошибочный диагноз. Или в какой-то момент он выздоровел.
— Ты что, у него не спросила?
— Нет! Я… вообще повела себя как полная дура. Так разозлилась, что…
— Дала ему в морду?!
— Нет. Но искушение поборола с трудом.
— И что теперь будет?
— Понятия не имею! Сейчас мы проведаем маму, поедем домой… А еще через три дня улетим в отпуск. Может, там, на свежую голову, я что-нибудь придумаю.
— Ты до сих пор его любишь?
— Нет! Нет, я… — не договорила. Не смогла. Покачала головой и, так и не найдя нужных слов, толкнула дверь в комнату матери.
Остаток времени до отлета Варя провела в какой-то прострации. Впервые за много-много месяцев у нее появилось свободное время. Ей не нужно было обдумывать новую лекцию, рыться в справочниках или ломать голову над новой интересной темой для поста. У нее был приличный запас публикаций, который она специально заготовила, чтобы напрочь забыть на отдыхе о работе. И по максимуму перезагрузиться. Она соскучилась по ничегонеделанию. Но отсутствие каких бы то ни было дел оставляло слишком много времени для рефлексии.
К тому же Варя жила в постоянном напряжении. Она то ли ждала, то ли боялась, что Захар ей позвонит, или придет, ведь она не меняла ни номер телефона, ни адрес. Словом, объявится тогда, когда она совершенно не будет к этому готова. Ворвется в ее жизнь, лишит покоя… Но прошел день, другой, третий, и ничего подобного не случилось. И вместо того, чтобы радоваться, Варя все больше злилась. Нет, ну каков! А говорил, что теперь никуда от Макса не денется. Соврал… Соврал даже в этом! Ну, и черт с ним.
Варя еще раз проверила документы. Нащупала в сумке кошелек. Зарегистрировавшись на рейс, она все равно дергалась. А вдруг что-то пойдет не так? Вдруг она что-то забудет? Выдохнула, лишь когда они получили посадочные. Макс, широко расставив ручки, несся впереди.
— Смотри, мама! Смотри! Я — самолет!
Варя улыбнулась. Поманила сына рукой и, не ожидая подвоха, протянула пограничнику их паспорта. Тот вбил что-то в компьютер, как это обычно бывает, нахмурился и вернул ей документы, не поставив в них нужной отметки.
— Извините, но вы не можете вывезти ребенка из страны.
— То есть как это не могу?
— Вот так. К нам поступила информация о временном ограничении на его выезд.
— И что это означает? — вконец растерялась Варя.
— Очевидно, отец ребенка против того, чтобы вы куда-то летели, — пожал плечами плешивый мужичок. — Такое бывает.
— Но не тогда, когда ты мать-одиночка!
Варя до последнего думала, что случилась какая-то ошибка. Спорила и что-то доказывала. Но безрезультатно. Даже её юрист не понимал, что происходит. Хотя и был очень толковым парнем.
— Мама, когда самолетик? Мы скоро полетим?
Дрожащими руками Варя поправила воротник на курточке сына. Улыбнулась через силу и покачала головой:
— Знаешь, милый, у нас возникла небольшая проблема. Мы обязательно полетим, но чуть позже. Хорошо? А сейчас мы вернемся домой и закажем огромную-огромную пиццу.
За пиццу, которую она позволяла есть сыну не так уж и часто, тот многое мог ей простить. Даже неудавшийся отпуск.
А уже дома, меряя шагами гостиную, Варя достала телефон и, не давая себе передумать, по памяти набрала номер. И надо же — пошли гудки. Она вцепилась в трубку побелевшими пальцами. И сделала глубокий вдох.