Горячее лето
Шрифт:
«Собственно, какое им дело до меня? — негодовала Татьяна. — Я выбираю себе, кого хочу! Смотри, надулись как индюки! А я буду гулять, веселиться! К черту хандру!»
Шампанское теплой волной разлилось по телу.
— Ладно, хватит! — услыхала она звонкий голос Тараса, и за столиком затихли.
Она перевела взгляд на курсанта. Тот, не подозревая о том, что творится в ее душе, спокойно разливал остаток шампанского. На лице по-прежнему играла счастливая улыбка.
«Сколько ему лет? — прикидывала
Они допили шампанское и пошли в зал, откуда доносились звуки оркестра. Каким длинным показался путь. Ей мерещилось, что все присутствующие автозаводчане только тем и заняты, что смотрят на них.
— Ну и пусть! — прошептала она.
— Вы что-то сказали? — повернув голову, спросил Виталий.
Татьяна зарделась.
— Нет, нет! Мне просто хочется танцевать!..
Глава третья
Когда показалась колхозная ферма, передняя машина вдруг остановилась и начала оседать.
Алексей тоже остановил «Сибиряк» и вышел. «Неужели угодил в яму?!»
— Вот, — сказал испытатель. — Наверное, силосная или черт знает какая.
А машина оседала.
— Давай попробуем вытянуть, — попросил испытатель. — В инструкции что написано: машина по бездорожью всюду пройдет. Только по воздуху не летает, а то и летает, если на короткое расстояние.
— Ну, хватит умничать! — сказал главный инженер. — Помогите ему лучше зацепить трос.
— Как трос? — уже серьезно возразил Алексей. — А лебедку для самовытаскивания зачем наши конструкторы изобрели? А межколесный дифференциал, блокирующий колесо?!
— Ну ладно, — согласился Стрижов. — Давайте лебедкой. Только времени много потеряем. Мы и так до темноты задержались. Вас, наверное, никто дома не ждет?..
Ревет от невыносимой нагрузки мотор и, срываясь на высоких нотах, свистит, как реактивная турбина. Машина медленно выползала из ямы.
— Видишь, медленно, но надежно, — улыбнулся главный инженер. — … Пожалуй, с тросом грузовая попыхтела бы. А лебедкой…
— А я что, против лебедки? — вспыхнул Алексей. — Только трос у нее коротковат.
«Горячий», — подумал Стрижов о сыне.
— Если бы заметил, обошел, — сказал инженер-испытатель, вылезая из машины. — Ну, теперь все в порядке.
Все закурили, кроме одного испытателя, угодившего в яму. Он полез под машину. И тут же показалась его кудлатая шапка.
— Все, конец, — сказал он. — Масло вытекло.
— Как вытекло?
Алексей опустился на колено. Снег чернел.
— Наверное, на камень наскочили, — произнес Стрижов, — а может, пробка была незавёрнута.
Алексей вместе с испытателем полезли под машину. Долго возились.
— Ну, что? — спросил Стрижов, заглядывая под машину.
— Двигатель ударился о балку, — ответил Алексей, — и пробил картер переднего ведущего моста. Кстати, об этом мы тоже указывали в своей докладной. Да, теперь придется тебе загорать, дружище!
Ох, как не хотелось Алексею бросать напарника!
Он сам не раз испытывал силу взаимовыручки товарища в трудных условиях. И если по каким-либо причинам приходилось оставлять машину, то долго потом терзала горечь беспомощности, и хотя было ясно, что другого выхода нет, — чувствовал себя виноватым.
— Утром пришлем бригаду! — сказал Стрижов. — Устраивайтесь в селе. Алексей Иванович, отдайте весь сухой паек.
— С голоду не умрем, село рядом.
День, между тем, был на исходе. Темнело сначала как-то вкрадчиво, а потом не успели они оглянуться, ночь сразу словно прихлопнула своей ладонью большие двенадцатитонные машины, как мухи.
Алексею запомнилось, как бесцветно, без красок заката, все померкло вокруг. Огромная, необъятная мгла поглотила остаток дня.
«А в городе уже зажигают огни на елках, — подумал Алексей. — Часа через два и мы доберемся».
— Иван Иванович, не скажете, когда полигон для испытания машин построят? — подал голос Алексей.
— Обещают в следующем году.
— По месяцу приходится на сухом пайке. Вот почему в испытатели не хотят идти. Холостяком еще туда-сюда. А женился — сразу заявление на стол.
— Что, тоже невеста есть на примете?
«А пора, — подумал Стрижов. — Двадцать восьмой пошел. Как быстро несется время. Надо его куда-то перевести. Пока язву на сухом пайке не нажил».
— Девчата меня почему-то обходят стороной.
— А почему же в испытатели пошел?
— Дорога позвала. Дорога открывает мир увлекательных событий, встреч с людьми.
— Да, молодости свойственно просыпаться в дороге и скучать без движения, потому что после уже не съездишь, куда мог, но не поехал, не наверстаешь всех упущенных километров. Путешественники должны быть всегда молоды.
… Преодолевая плотную стену бури, без дороги, прямо по снегу идет «Сибиряк». От бесчисленных ухабов и выбоин машину корежит. Она прыгает и переваливается с боку на бок. В продолговатое смотровое стекло мечутся снежные вихри, точно хотят закружить машину. И уже ни дома, ни деревья не выбегали из снежной пурги навстречу, и поверил бы, что впереди нет ничего, если бы рядом не шагали вдоль выносливые телеграфные столбы. Тяжело приходится машине, но на то и испытания. На Севере пли в Сибири не легче будет. Там тундра, снега. Об этом прекрасно знает инженер-испытатель, и он, стиснув намертво зубы, давит на газ. Каждая выбоина, каждый скрежещущий крен отдается в сердце, и от этого весь организм в постоянном напряжении.