Горячее лето
Шрифт:
— Конечно, с вашей стороны правильная, — уже более спокойно сказал Вербин. — Вы же, можно сказать, соавтор.
— А впрочем, я под такой статьей мог бы подписаться, — буркнул Олег и сел.
"Алексей назначен заместителем начальника цеха, — думала Татьяна. — Мне придется подчиняться ему. Как сложатся у нас взаимоотношения по службе? Вербин заранее знал о его назначении, а почему-то не сказал. И отец смолчал. Если Алексей начнет придираться, уйду из цеха. Правда, жалко бросать смену. Хорошие люди подобрались. А Жанна рада назначению!
— Сменный мастер Стрижова, докладывайте! — услышала она голос Вербина.
— Недовыполнение, Григорий Петрович, но редукторам, — сказала Татьяна и зарделась. — Хотели покрыть отставание, но не смогли. В цехе нет ремней на 2240.
— А вам известно, что в январе было значительное отставание по редукторам?
— Известно. Но нет ремней.
— В чем дело, Харченко?
— Четыре штуки дал сегодня.
— Григории Петрович, сегодня дали, но не те, а на 2400.
— Послал человека в карьер, — ответил невозмутимо Харченко. — Там, говорят, есть такие.
— 1722-й стоит, через два часа пустим…
Алексей вслушивался в доклад и убеждался, что производство Татьяна знает. Трудно, наверное, ей приходится. Заочница. Что-то она и сейчас на него косо смотрит. Собственно, дело ее. Да и бояться нечего, не он ей будет подчинен, а она ему. Начнет капризничать, он не посмотрит, что дочь главного инженера.
— Доценко, докладывайте!
— Сплошное недовыполнение, Григорий Петрович. Трансформатор вышел из строя.
— Невыполнение! — взорвался Вербин. — А премию-то все метите получить! Нет, в этом квартале дудки!
Доценко молчал. Он-то в цехе недавно.
— А как с рабочими? — немного успокоившись, спросил Вербин.
— Семь человек заболело гриппом.
— Григорий Петрович, 1722-й стоит. Лопнул вал. На других станках дадим норму.
— А остальные как работают?
— Еще один барахлит. На гидравлике двигатель горит. Механики второй день копаются.
— А в чем дело? — обращается Вербин к старшему механику.
— Григорий Петрович, они же варвары! На ускоренном ходу пять миллиметров стружку сдирают. Гробят станки!
— Да на этом же станке квалифицированный токарь стоит!
— А с осями как?
— Отстаем. Придется в субботу работать.
— А как с резцами, о которых говорил Ручинский? — спросила Стрижова. — Ведь если они есть на Выставке достижений народного хозяйства, то где-то их можно достать?
— Старший механик, что вы скажете об этих чудо-резцах?
— Снабженцы дали заявку.
— Дали! Дали! Чаще на них нажимать надо!
"Не так просто их изыскать, — подумал Вербин. — Директор под контроль взял, а пока нет, не смогли получить".
Записал в свой блокнот об этом резце и Алексей.
Когда все вышли, Вербин обратился к Коваленко:
— Я вас, как заместителя, прошу в первую очередь заняться рационализаторской работой. Бьют цех за это.
— Хорошо, — ответил Алексей.
На второй смене он нашел Ручинского.
— Обычным резцом мы обтачиваем три-четыре оси, а тем можно больше ста, — сказал Ручинский. — Сам такой резец видел на выставке.
— Когда вы там были?
— Весной прошлого года. С тех пор всем и говорю.
Через несколько дней Алексей встретился с главным механиком завода.
— Слышал я об этом резце. Сам Привалов интересовался.
— Ну и что? Дали заявку?
— Заявка заявкой. А может, вы сами попробуете достать? Своего человека пошлите. Командируем в Киев, Харьков, хоть в Москву!
— А что, попробуем! — ответил Алексей. — Все это окупится.
Но начальник цеха не пошел навстречу.
— На это есть снабженцы, — сказал он. — Если я своих людей пошлю сегодня за резцом, завтра — за ремнями или за веретенной… Каждый должен заниматься своим делом! Думаю, Привалов сам нажмет на снабженцев.
"Формально то он прав, — думал Алексей, — только когда у директора руки дойдут до этих резцов? У него поважнее дела есть".
Стрижов не любил читать книги о войне. Не хотелось вспоминать о ней.
Но сегодня ему снилась воина. Перед ним появился красноармеец Терещенко. Они вместе лежали в госпитале. "Навіщо ти покинув Анастасію? — спрашивал он. — Я ни кохав, а ти забрав і… обдурив! До тебе оце слово доходить чи ні: покинув? Обдурив?!" Обижаться на него было нельзя, потому что он самый добрый человек на свете. Два года вместе воевали. В одном бою были ранены. Только он тяжело. Но что ответить? Терещенко поднимает автомат и целится в самое сердце… Нет, это его сын Алексей! Смотрит угрюмо и холодно. Мушка автомата едва заметно прыгает — выше, ниже… Стрижов вздрогнул и проснулся. Попытался отогнать сон. Но как ни отгонял, сон держался в голове — за ним тянулись воспоминания. Вот они наедине с Анастасией. Нот, он по хотел обманывать ее. Такая мысль прошла быстро. Он полюбил ее. И она поверила ему всем сердцем. А сердце у нее доброе. Думал, что, получив письмо о его смерти, Анастасия сделает все, чтобы ребенок не появился на свет. А она, наверное, об этом и не подумала…
Он закаменел, когда увидел ее. Выступление у нее получилось ладное. Слова шли от сердца. Да, у нашего поколения отнято многое. Была война, оккупация, фронт. А он отнял у нее любовь.
Ради чего он это сделал? Чтобы навсегда покинуть село? Учиться? А ведь приходила не однажды мысль: поехать к ней и забрать. Но чувствовал — не простит Анастасия.
Потом появилась секретарша директора завода Октябрина.
Нашел ли он счастье с ней? Нет!..
А если Анастасия расскажет сыну о нем? Что тогда делать? Как ему и людям в глаза смотреть? Хоть с завода беги. Надо в Брянск написать, там на заводе работа найдется.