Горячее лето
Шрифт:
Алексей встретил Татьяну в цеху.
Сухо поздоровались, словно незнакомые.
— Как вы смотрите на приспособление токаря Олейника?
Она метнула косой взгляд на Алексея:
— А никак! Предложение его неудачное.
— Я хотел бы познакомиться с чертежами.
Татьяна нахмурилась.
— Он их оставил у меня. Кажется, находятся в моем столе.
— Я хотел бы сейчас посмотреть.
— Тогда пойдемте…
Долго шли молча. Алексей спросил:
—
— Месяца полтора назад, — ответила она, даже не повернув головы.
Дальше снова шли молча.
"Значит, неправду говорил Тарас, — вспомнил Алексей, шагая рядом с Татьяной, — что, мол, мастер его чертежи в печку бросила".
Татьяна извлекла из стола помятый лист ватмана.
— А почему…
— Мятый?. Его скомкал Олейник и бросил в корзину. Хорошо, что не порвал. Впрочем, дело автора распоряжаться своим изобретением.
Он посмотрел на нее. В лучах заходящего солнца ее волосы золотились.
— Я возьму чертежи с собой, — сказал Алексей и ушел к себе в кабинет.
Через час он пригласил Татьяну.
— Вы не думали, Татьяна Ивановна, о том, что надо было внимательнее разобраться в этом? — Он показал на чертежи. — Тут есть интересные предложения.
— Вы так считаете? — зарделась Татьяна и посмотрела на Алексея.
— Уверен! Идея остроумная, но ее решение не совсем удачное. Вот посмотрите… — И он начал объяснять…
Глава пятая
Жанна подошла, к Алексею. Руки не подала, уставилась на него своими глазами-маслинами.
— Читали? — спросила она. — Статья Ручинского в областной газете.
— Читал.
— Правда, здорово, Алексей Иванович?! "Из записной книжки токаря".
— У кого что наболело, тот о том и пишет.
— Там он и о резце с механическим креплением вспоминает. Неужели один резец может обточить сто осей?
— Ручинский — серьезный человек.
— Вы о статье Ручинского говорите? — рядом оказалась Ирина. — Все об этом говорят. — Взглянула на часики. — Через семь минут расширенное бюро. Вы, Алексей Иванович, тоже к нам придете?
"Тоже придете", — как-то неприятно стало Алексею от этого, будто он посторонний, а не заместитель начальника цеха.
Но тут же вспомнил, что бюро комсомольское.
А Ирины и след простыл.
— Мой дядя на тракторном заводе в Харькове работает. Может, у них есть такие резцы? — продолжала Жанна.
— А кем он там работает?
— В отделе снабжения.
— А ты напиши, а лучше бы съездила…
Когда Алексей с Жанной зашли в красный уголок, там уже были Олег, многие коммунисты, члены комсомольского бюро.
Татьяна сидела у стола. Она даже привстала, когда Алексей появился у порога. А какими глазами посмотрела на него! Он мог поклясться, что глаза у нее были не голубые, а зеленые. Вот тебе и нежная Татьяна!
— Сейчас подойдет начальник цеха, и мы начнем, — сказал Олег. — Он обещал прийти.
А люди все шли и шли. В красном уголке сделалось тесно. На дворе февраль, а на столе живые цветы. Постарались Олег с Ириной.
Алексей заметил под рукой Олега исписанный многочисленными цифрами лист бумаги. "А он зря времени не терял, — отметил. — Готовился к бюро".
Ирина тоже мельком взглянула на записки и села рядом. Олег сложил листок вдвое и что-то сказал ей, и она понимающе закивала головой.
Вошел Стрижов и стал пробираться к столу. Раньше он бывал только на партийных собраниях, а сегодня сюда пожаловал. Значит, понял, откуда ветер дует, как-никак, а он курирует этот цех.
— Ну что, комсомолия? — сказал он. — Снова в бой!.. А где же Вербин?
— Обещал прийти. Задерживается.
Волков, председатель цехкома, поднялся и двинулся к двери. Многие поняли: пошел за начальником цеха.
Олегу еще никогда не приходилось вести подобное заседание. И хотя он всех отлично знал, все же волновался, когда произносил вступительное слово. Но это прошло. Выступающие нашлись. Каждому не терпелось поделиться своими мыслями и соображениями. Ирина едва успевала записывать.
Сменный мастер Доценко, тощий, долговязый, сутулый, говорил торопливо. Он обращался прямо к главному инженеру завода, как будто, кроме него, здесь никого не было.
— Снабжение подводит, Иван Иванович!..
Вошел Вербин и как-то боком протиснулся к столу, к свободному месту и, садясь, в оправданно произнес:
— Задержался у главного механика…
— Снабжение, снабжение, — произнесла Татьяна. Волосы она убрала под косынку, лицо как бы осунулось, опечалилось. — Но дело не только в этом. Повышенно производительности труда во многом будет зависеть от того, как мы станем расходовать время. Вы посмотрите, что у нас творится в цехе в начало смены! Сколько рабочих в это время толчется возле инструменталки! Стоят себе, болтают, смеются. Спрашиваю: "Что тут делаете?" Отвечают: "Ждем. Девушки резцы никак не подберут".
И так почти каждый день. Надоело воевать с инструментальщиками! Разве нельзя навести порядок?!
— Наведи, ты ж начальство, — донеслось с задних рядов.
Кто это? Кажется, Леонид. Ну, конечно, он. Вон что-то шепчет соседу и улыбается.
— Много уходит времени на передачу деталей ОТК, — сказал Тарас, щуря черные хитроватые глаза.
— Времени мы действительно еще теряем много, — подтвердил Ручинский. Он говорил негромко, неторопливо. — И не только из-за непорядка в инструменталке, но и из-за низкой квалификации рабочих.