Горячие дни (Разозленные)

Кренц Джейн Энн

Лютер быстро приближался к Грейс. Комната внезапно заполнилась сияющей энергией.

Грейс попятилась к стене.

— Если ты думаешь, что после нашей так называемой дискуссии у меня подходящее настроение для секса, то ты жестоко ошибаешься.

— Видишь, как секс действует на мужчин? — Отбросив трость, Лютер оперся руками о стену по обе стороны от ее головы. — Он мешает им думать.

— Это многое объясняет.

— Всегда рад помочь.

Он поцеловал ее долгим и сладким поцелуем; так мужчина целует женщину по утрам, когда знает, что

ночью доставил ей удовольствие, когда дает понять, что хочет снова доставить ей удовольствие. И получить удовольствие самому. Это был поцелуй-заявление.

Но Грейс ответила ему не так, как женщина, на которую заявляют права. Нет, она целовала его с такой жадностью и страстью, что стало ясно: права на него заявляет она.

— Хорошо, — произнес Лютер. — Вот так и должно быть.

Она слегка отстранилась.

— Что должно быть?

— Забудь. Потом объясню.

Ее губы стали податливыми, аура замерцала и вошла в резонанс с его аурой. Он наслаждался сознанием того, что она связана с ним, знает она об этом или нет.

Двое суток — столько времени они провели вместе. Почему же он так уверен, что будет думать о ней, тосковать по ней, желать ее всю оставшуюся жизнь, если они больше никогда не увидятся? Как, черт побери, такое получается?

Однако Лютер не стал размышлять над этим вопросом. Грейс уже расстегивала его брюки. Когда он ощутил ее пальцы на своей плоти, огонь, горевший в нем, превратился в полыхающий пожар.

Он расстегнул ее блузку и обнаружил, что, видимо, еще ночью она сняла бюстгальтер. То, что вчера он на ней был, это точно. Он накрыл руками ее грудь и ощутил под ладонями набухшие соски. Его охватил небывалый восторг.

Сняв с нее блузку, он быстро расстегнул ее брюки и спустил их до щиколоток. Грейс вся трепетала от вожделения и, шепча его имя, гладила его тело. Ее руки скользили то по его бедрам, то по груди, то по плечам. Грейс прикасалась к нему так, будто он был редким и очень ценным произведением искусства.

— Здорово, — произнесла она, целуя его в плечо. — Здорово, что можно спокойно прикасаться к тебе.

— Мне нравится, что тебе нравится прикасаться ко мне. — Лютер взял ее лицо в ладони и заглянул ей в глаза. — Но мысль, что ты можешь вот так же прикасаться к кому-то еще, сводит меня с ума.

— Единственный мужчина, к которому я хочу сейчас прикасаться, — это ты.

— Не совсем то, что я хотел бы услышать, но мы обсудим эту тему позже.

— Не поняла…

— Не важно. Не сейчас.

Опершись на трость, Лютер взял Грейс за руку и повел в выложенную отполированным мрамором ванную. Там они оба избавились от остатков одежды и встали под душ, а потом Лютер опустился на сиденье и усадил Грейс на себя. Они ласкали друг друга под искусственным водопадом до тех пор, пока обоих не унес с собой безумный вихрь оргазма.

* * *

Какое-то время спустя Грейс стояла перед запотевшим зеркалом. Одним полотенцем она обернула тело, а из другого сделала тюрбан на голове. Она чувствовала себя полной

сил. Бодрой. Кто тут называл ее невыспавшейся?

Лютер, с полотенцем на бедрах, стоял рядом и брился. Грейс встретилась с ним взглядом в отражении.

— Это была ссора, — сказала она.

Лютер усмехнулся:

— Значит, надо чаще ссориться.

Глава 22

Горничная что-то тихо напевала. Толкая перед собой тележку, она прошла мимо Грейс и продолжила свой путь по коридору. Мелодия показалась знакомой. Грейс поймала себя на том, что пытается вспомнить ее. И чем сильнее она напрягала память, тем стремительнее мелодия ускользала от нее.

Это точно не современная попса. И не классический рок. Мелодия сложная и далекая от примитива, скорее напоминает арию из оперы.

Интересно, спросила себя Грейс, каково количество горничных, напевающих себе под нос арии из опер? Наверняка кто-то из них работает не по призванию. Кстати, женщина, кажется, поет вполне профессионально. Может, горничной она просто подрабатывает?

Пение отдавалось от стен коридора и становилось все более нереальным и интригующим по мере того, как женщина удалялась.

Музыка — это форма энергии. Она напрямую действует на восприятие и весь спектр. Доказательства этому есть на каждом шагу. Музыка может разбудить страсть, вызвать нервное возбуждение или стимулировать впрыск адреналина в кровь. Одни культы так боятся музыки, что запрещают ее. Другие же используют ее уникальную энергию для прославления своих божков. Музыка способна подчинить себе толпу, подстегнуть людей к активным действиям, к тому, чтобы они отдавали свою энергию через движение, через танец, например.

Музыка может заставить человека сосредоточиться на чем-то важном. Вспомни название.

Грейс охватила странная дрожь. Ей вдруг показалось очень важным идентифицировать эту мелодию. За прошедшие годы она часто бывала в опере. Возвышенная страстность оперных героев привлекала ее именно потому, что сама она всегда тщательно контролировала собственные эмоции. А еще ее восхищала потрясающая способность певцов без помощи микрофонов заполнять своим великолепным голосом огромный зал на три тысячи мест. Однако она не была фанатом оперы. Ей недоставало близкого знакомства с музыкой. Но в том, что мелодию, которую напевала горничная, она слышала на оперной сцене, сомнений не было.

Необъяснимо мощная потребность вспомнить название мелодии исчезла так же неожиданно, как появилась.

Грейс ощутила холод в затылке. Пульс участился. Откуда-то на нее навалилась тревога, сравнимая с паникой. Она узнала этот синдром. Инстинкт самосохранения стал гнать ее прочь. Беги отсюда.

Музыка — это форма энергии.

Тут Грейс сообразила, что хотя горничная проходила в ярде от нее, она ее не запомнила, даже цвет волос, не говоря уже о комплекции или возрасте. Ничего, кроме настоятельной потребности сосредоточиться на мелодии, которую эта женщина напевала.