Горячий контакт
Шрифт:
– Тогда, товарищи офицеры, – обратился я к своим новоявленным подчиненным, – начинайте просматривать личные дела курсантов.
Информация эта было сверхсекретная, но Свекольников оставался невозмутимым. Оладьин открыл рот, чтобы возразить, и беззвучно закрыл. Спорить со мной было бесполезно.
– Я сейчас слетаю в соседнюю часть сушек, возьму несколько машин с двойным управлением и договорюсь о снабжении горючим и боеприпасами. Транспортом обеспечите, товарищ генерал?
– Конечно, – ответил Свекольников, заинтересованный,
Психология. Когда к командиру 125 отдельного полка ПВО явился полковник беркутов, весь в парадной мишуре и орденах, предъявил удостоверение, подписанное самим главкомом, и вежливо попросил в общем-то о сущей мелочи, подполковник не знал куда меня посадить, не глядя подписал требование и приказал помпотеху и интенданту срочно обеспечить машинами и комплектующими и перегнать все в точку Х.
Мы поговорили полчаса, выпили по кружечке кофе и расстались, довольные друг другом.
Сидоров и Возгальцев, опираясь не столько на личные дела, сколько на свои впечатления, к моменту моего возвращения отобрали восемнадцать человек.
Щедрость Нелыпина оказала большое впечатление на всех, в том числе на Свекольникова. Он что-то пробормотал и больше не возражал на мои действия.
Я приказал Сидорову и Возгальцеву устроить предварительную тренировку курсантов, а сам стал устраивать главный прогон, окончательно определяя, годен ли кандидат в беркуты. Первым посадил Шахова. Я его уже помнил по боевым полетам и заранее определил, что возьму с собой. Марат не подвел, четко выполнял мои команды и показал, что основа для выковывания классного пилота у него есть.
– Принят, – коротко резюмировал я.
Сели. Оладьин попросил меня подойти в штаб для выполнения бюрократических формальностей. Возвращаясь обратно, услышал обычный треп. Марат возбужденно говорил:
– Да я почувствовать ничего не успел, он как начнет командовать. Руки и ноги сами работали.
Я подошел и прочистил горло. Курсанты споро выстроились, замерев, только в глазах прятался смех – совсем недавно мы стояли в одном строю, а теперь им приходится тянуться перед беркутом в чине полковника. Мне же было не до эмоций.
– Курсант Лошкарев, в машину!
Димка споро двинулся к сушке, при этом, как мне показалось, перекрестился. Я не дал ему времени на раскачку.
– Подсоединить системы! Режим полета комбинированный! Включить антиракетную систему! Взлет. Курс 90, высота шесть! Скорость крейсерская! Скорость максимальная! Впереди три шершня, имитировать атаку! Куда сразу пушками, выпустить ракеты! Впереди карась, ваши действия?
Боксер, он и в Африке боксер. Сразу полез в атаку.
– Идиот, прости господи!
Я переключил управление на себя и на высокой скорости выполнил каскад фигур высшего пилотажа, помогая себе соплами реактивных установок. На практике проверено, даже локаторы бортовых компов
Сели на аэродром. Оладьин, пришедший к месту испытания и впечатленный нашим полетом, только покачал головой. А я с интересом смотрел на своего испытуемого. Димка, весь сырой, кое-как выполз из машины и на заплетающихся ногах сделал несколько шагов. Потом не выдержал и осел на траву.
– Стыдитесь, вы же заканчиваете Новосибирские курсы, – смеясь, поддел я его и вызвал следующего.
За пару часов я прогнал через проверку всех восемнадцать. Троих пришлось списать. У двоих оказалась слабоватой реакция, а у третьего проявилось такое пограничное эмоциональное чувство как трусость. Я приказал Сидорову срочно подготовить документы, а сам отправился к Свекольникову – попрощаться и договориться о процедуре выпуска.
Через два часа, после обеда, все курсанты были подняты по тревоге и построены на плацу. Как и договорились, мы со Свекольниковым встали в ряд, а Оладьин, скомандовав курсантам команду смирно, отдал рапорт нам двоим, при чем меня, как представителя главкома, назвал первым.
После рапорта выступил генерал. Он был сух и лапидарен. За прошедшее время ораторские качества у него не улучшились и, понимая это, он был краток.
Я выступать не стал, не слышали, что ли, меня мужики. Вместо этого кивнул Оладьину. Тот скомандовал:
– Нижеследующие курсанты, – он перечислил фамилии пятнадцати, прошедших испытания и выходящих при назывании фамилии из строя, – на основании распоряжения представителя главкома приказом по Новосибирским учебным курсам объявляются досрочно закончившими цикл обучения и выпускаются с квалификацией "военный пилот" с получением звания сержант.
Осчастливленные избранники двинулись обратно в строй, пока я, изрядно ошарашенный, сумел с металлом в голосе поинтересоваться, кто их отпустил. Смущенные сержанты вернулись обратно, а я громко посоветовал Коромыслу заняться дисциплиной в Центре, если ему не удалось это сделать на курсах.
Все еще качая головой, я вызвал Шахова, Самарина и Лошкарева. Ребята напряглись. Но я объявил:
– Учитывая уровень летной подготовки, проявленный во время сегодняшних полетов, от имени главнокомандующего ВВКС РФ присваиваю вам квалификацию пилота-истребителя III класса.
Строй приглушенно зашумел. Оладьину пришлось наводить порядок, а Свекольников получил возможность заметить, что совсем недавно из стен курсов отправляли на службу в регулярную часть одного лейтенанта, который теперь сам командует и раздает чины и звания. Генерал посоветовал новоявленным сержантам брать пример с этого лейтенанта. Все конечно понимали, о ком идет речь, а я встал в горделивую позу и засунул руку в китель в позе Наполеона. Свекольников только рукой махнул, мол, как был сорванцом и хулиганом, так им и остался.