Горящая колесница
Шрифт:
— Наверное, в тот момент они поняли, что жизнь коротка.
Решиться на убийство — это, конечно, крайность, но когда люди вынуждены присутствовать на обрядах, каким-то образом связанных со смертью, у большинства внутри что-то ломается: люди дают обещания, которые не в состоянии выполнить, раскрывают окружающим свои самые сокровенные тайны.
— Ну а у тебя как дела? Что-то прояснилось?
Выслушав рассказ Хоммы, Икари задумался:
— Отыскать Кёко Синдзё — это, конечно, важно. Только вот, если бы мы смогли отыскать труп жертвы, было
— Да, ты прав.
— Ты уже обращался в отдел убийств полиции Яманаси по поводу тех подозрительных расчленённых останков?
— Нет ещё. Я-то уверен в том, чей этот труп, да только полиции нужны точные факты. А я сейчас веду расследование самостоятельно, не как офицер полиции… Для того чтобы провести широкомасштабную экспертизу с проверкой отпечатков пальцев, нужно будет предъявить гораздо более неопровержимые улики, чем у нас: «Пропала женщина А. Скорее всего, её убила женщина Б, которая впоследствии скрывалась под именем А. Сейчас женщина Б тоже скрывается». Вряд ли это произведёт впечатление на местную полицию и она сдвинется с места.
— Вот если бы удалось отыскать то, что легко опознать! Ты говорил, у Сёко Сэкинэ был неправильный прикус: два зуба выбивались из ряда? Такая хорошая отличительная примета! — Икари намекал на то, что нужно бы отыскать голову. — Только это, конечно, пустые разговоры.
— Где её будешь искать?..
— А я в последнее время, наоборот, склоняюсь к тому, что всё не так уж сложно.
— Почему это ты так думаешь?
Хомма попробовал объяснить Икари, что он имеет в виду, ссылаясь на замечание Тамоцу:
— Кёко Синдзё, с одной стороны, неуклонно следует долгу (если допустимо так это назвать…), а с другой — внемлет также и чувству. Тамоцу прав: выпускной альбом она могла просто выбросить, и дело с концом. Но нет, она отослала его бывшей однокласснице Сёко, специально потратила время. А между прочим, из-за этого могло открыться, что она выдаёт себя за Сёко Сэкинэ.
— А ведь и правда…
— Она действовала, исходя не только из того, что разумно, а что нет. У Кёко Синдзё была какая-то своя, особенная, сентиментальность, и она действовала по каким-то понятным только ей самой правилам. Выполняла всё тщательно и методично, а с этим альбомом почему-то поступила «по-человечески»… К тому же у меня из головы не идут слова Кураты о том, что Кёко была на редкость суеверной.
— То есть ты считаешь, что труп она расчленила только потому, что нужно было от него избавиться, а голову похоронила, как и подобает.
— Ну, в принципе да.
— Ясно… — Помолчав, Икари с энтузиазмом добавил: — Я на твоём месте проверил бы могилы её родителей!
— Ха! Конечно! Только могил-то не существует! — усмехнулся Хомма.
Останки родителей Сёко так и лежат в храме, куда они были временно сданы на хранение.
— Вот чёрт, а? Выходит, что ни одной зацепки нет! — С досадой прищёлкнув языком, Икари повесил трубку.
Пока Хомма, как выразился Исака, «ожидал Судо Каору», ему наконец-то удалось выспаться. Он
Опросы он устраивал не для того, чтобы выяснить нынешнее местонахождение Кёко Синдзё, а для того, чтобы восстановить, как протекала жизнь Сёко Сэкинэ в Токио. Какая-то мелочь, связывающая судьбы Кёко и Сёко, может быть, могла бы и пригодиться. Но сведения, касающиеся одной только Сёко, на данном этапе следствия были уже ни к чему.
Тамоцу понимал это. И тем не менее, каждый день он отправлялся на поиски. Парень убедил Хомму, что этой работой будет заниматься именно он, и выполнял её, надо сказать, превосходно.
— Только у меня к вам есть одна просьба.
— Какая же?
Видно было, что Тамоцу не шутит.
— Вы ведь хотите отыскать Кёко Синдзё?
— Собираюсь.
— Мы сами её найдём, верно? Не будем обращаться в полицию?
— Хотелось бы.
— А когда мы её всё-таки найдём, можно я первым к ней подойду? Я хочу первым услышать её голос. Пожалуйста, позвольте мне первым с ней заговорить.
На третий день после возвращения Хоммы из Исэ ему позвонил Катасэ, менеджер «Розовой линии», и сообщил, что опрос бывших сослуживцев Кёко Синдзё ничего существенного не дал.
Как ни странно, Катасэ, оказывается, не забыл об их с Хоммой уговоре. Но это-то и было подозрительно: наверняка Кёко Синдзё получила доступ к персональным данным клиентов именно с помощью этого молодого человека…
— Вы уже пробовали звонить Итики-сан? — как-то боязливо осведомился Катасэ.
В календаре Хоммы был отмечен тот день, когда Каори Итики должна вернуться из-за границы. По идее, это завтра.
— Нет, ещё не звонил. Она ведь сейчас всё ещё в Сиднее или в Канберре? Ведь так?
— Ах, ну да, я совсем забыл, — протараторил Катасэ.
Сразу было понятно, как ему не хочется, чтобы Хомма беседовал с этой женщиной. Но открыто препятствовать он вроде бы не собирается. Всё-таки странный человек этот Катасэ…
— Завтра попробую ей позвонить. Спасибо, что всех опросили. Но я и у вас потом тоже хотел кое-что уточнить…
Видимо, молодой человек уловил в этих словах некую угрозу для себя. Тихо ответив: «Да, конечно», он бросил трубку, словно хотел скрыться от Хоммы.
Сначала Хомма даже подумывал позвонить Каори Итики рано утром, пока Катасэ ещё не успел что-нибудь ей нашептать. С другой стороны, не похоже было, чтобы парень плёл интриги и собирался ей звонить — если только он не явный злодей, умело играющий роль дурачка. В конце концов Хомма позвонил вечером, рассчитав время, когда она, скорее всего, уже вернулась домой после работы. В первый раз он попал на автоответчик, но во второй подошла сама хозяйка.
Сперва Итики говорила с ним насторожённо, но как только Хомма упомянул имя Катасэ из «Розовой линии», она успокоилась: