Горящая земля
Шрифт:
Следующие несколько мгновений были полны сумятицы. По правде сказать, никто из собравшихся господ не знал, насколько велико вторжение Хэстена. По меньшей мере дюжина посланцев явились в течение ночи в Глевекестр, и все они принесли ужасные вести о жестокой и внезапной атаке датских всадников. Слушая разные донесения, я понял, что Хэстен задумал сбить мерсийцев с толку. Он, должно быть, возглавлял две или три тысячи человек и разделил их на маленькие отряды, велев им быстро разграбить и уничтожить все на своем пути в северной Мерсии. Невозможно было
— Чего они хотят? — жалобно спросил Этельред.
— Хэстен хочет сидеть там, где сейчас сидишь ты, — ответил я.
— У тебя нет полномочий здесь говорить, — прорычал епископ Ассер.
— Епископ, — твердо проговорила Этельфлэд, — если вы можете сказать что-нибудь полезное, будьте добры, скажите это. Но если вы просто хотите быть помехой, пожалуйста, идите в церковь и излейте свои жалобы Богу.
За этими словами последовало ошеломленное молчание.
Настоящая власть в этом зале принадлежала епископу Ассеру, потому что он являлся посланником Альфреда, однако Этельфлэд публично высекла его.
Она спокойно встретила его негодующий взгляд и не отводила глаз до тех пор, пока Ассер не отвел их первым. Потом Этельфлэд повернулась к лордам.
— Вопросы, на которые нам надо ответить, просты, — сказала она. — Сколько здесь датчан? Какова их цель? Сколько людей мы можем собрать, чтобы противостоять им? И откуда мы возьмем этих людей?
Этельред все еще казался ошеломленным возвращением жены. Каждый господин в зале должен был знать об их разрыве, однако вот — Этельфлэд здесь, спокойно держит мужа за руку. Никто не осмелился бросить вызов ее присутствию, а сам Этельред был так потрясен, что позволил ей возглавить совет, и она хорошо с этим справлялась.
Во взгляде Этельфлэд была мягкая безмятежность, но за этой безмятежностью скрывался ум столь же вдумчивый, как у ее отца, и воля столь же сильная, как у ее матери.
— Не говорите все сразу, — велела она, перекрыв поднявшийся гвалт. — Господин Элфволд, — она улыбнулась мрачному с виду мужчине, сидевшему ближе всех к помосту, — твои земли, похоже, пострадали больше прочих. Так сколько, по твоему мнению, насчитывается врагов?
— От двух до трех тысяч, — ответил тот и пожал плечами. — А может, много больше, трудно сказать.
— Потому что они ездят маленькими отрядами?
— У них по меньшей мере дюжина банд, — сказал Элфволд. — А вполне возможно, и двадцать.
— А сколько людей мы сможем повести против них? — уважительно спросила Этельфлэд мужа.
— Пятнадцать сотен, — угрюмо ответил он.
— У нас должно быть больше воинов, чем пятнадцать сотен! — сказала Этельфлэд.
— Твой отец, — отозвался Этельред (он не смог воспротивиться искушению произнести эти два слова с насмешкой), — настаивал на том, чтобы мы оставили пятьсот человек для защиты Лундена.
— Я думал, гарнизон Лундена состоит из восточных саксов, — вставил я.
Я хорошо это знал, потому что сам командовал тамошним
— Альфред оставил триста человек в Лундене, — сказал епископ Ассер, заставляя себя говорить сердечно, — остальные должны были отправиться в Винтанкестер.
— Почему?
— Потому что Хэстен послал нам предупреждение, — горько проговорил епископ.
Он помолчал, его лицо хорька заметно дернулось.
— Он предупредил, что ты и северные ярлы собираетесь напасть на Уэссекс.
Нельзя было не расслышать ненависть в его голосе.
— Он был прав?
Я колебался. Я не выдал планов Рагнара, потому что тот был моим другом — я оставил это на волю судьбы, — но Хэстен, оказывается, уже предупредил Альфреда. Он поступил так, несомненно, для того, чтобы не пустить войска восточных саксов в Мерсию, и, похоже, его предупреждение достигло цели.
— Ну? — поторопил Этельред, осознав, что я попал в неловкое положение.
— Ярлы Нортумбрии обсуждали нападение на Уэссекс, — слабо проговорил я.
— И они нападут? — выпытывал Ассер.
— Вероятно, — ответил я.
— «Вероятно», — издевательски повторил епископ Ассер. — А какова в этом твоя роль, господин Утред? — Насмешка, с которой он произнес мое имя, была острой, как клинок Вздоха Змея. — Ввести нас в заблуждение? Предать нас? Перебить еще больше христиан?
Он снова встал, осознав свое преимущество, и прокричал:
— Именем Христа! Я приказываю арестовать этого человека!
Никто не двинулся, чтобы меня схватить.
Этельред сделал жест двум своим гвардейцам, но этому жесту не хватало убедительности, и ни один из них не шевельнулся.
— Господин Утред здесь, чтобы защитить меня, — прервала молчание Этельфлэд.
— У тебя есть для защиты воины всего народа, — сказал Ассер, обводя рукой людей, сидящих на скамьях.
— Зачем мне нужны воины всего народа, если у меня есть господин Утред? — спросила Этельфлэд.
— Господину Утреду, — резко отозвался Ассер, — нельзя доверять.
— Вы только послушайте этого валлийского засранца, — обратился я к сидящим на скамьях. — Валлиец говорит, что саксам нельзя доверять? Сколько из вас потеряли своих друзей, сыновей или братьев из-за предательства валлийцев? Если датчане — худшие враги Мерсии, то сразу за ними следуют валлийцы. Мы собираемся брать уроки верности у валлийца?
Я услышал, как отец Пирлиг что-то бормочет за моей спиной, но он опять говорил на валлийском. Подозреваю, он оскорблял меня, но он хорошо понимал, почему я все это говорю.
Я взывал к глубоко укоренившемуся недоверию всех мерсийцев к валлийцам. С тех пор, как появилась Мерсия, где-то в дебрях забытых времен, валлийцы совершали набеги на земли саксов, чтобы угонять скот, забирать женщин и ценности. Они называли нашу землю своей «потерянной землей», и в сердцах валлийцев вечно жило желание прогнать саксов обратно за моря. Поэтому мало кто в зале Этельреда питал любовь к своим вековечным врагам.