Горящая земля
Шрифт:
Итак, почти все мерсийские воины отправились в Глевекестр, и Этельред держал их там в ожидании атаки Хэстена, которая так и не последовала.
Хэстен же разорял Мерсию.
В последующие несколько дней, ожидая в Лундене и выслушивая рассказы беженцев, я понял, каким образом датчане передвигаются с быстротой молнии. Они хватали все ценное, будь то железный вертел, упряжь или ребенок, и всю эту добычу посылали в Бемфлеот, где находилась твердыня Хэстена на берегу Темеза. Там он копил сокровища, которые мог продать во Франкии. Его успехи привлекли на его сторону новых датчан,
Альфред послал людей в Глевекестр, но лишь немногих, потому что теперь то и дело приходили слухи об огромном флоте, плывущем из Нортумбрии на юг.
Везде царил хаос. И я был беспомощен, потому что спустя четыре дня у меня было только восемьдесят три человека: моя небольшая команда и несколько мерсийцев, которые явились в ответ на призыв Этельфлэд. Одним из мерсийцев был Беорнот, хотя большинство людей, принявших мою сторону у Лекелейда, остались с Этельредом.
— Пришло бы больше людей, господин, — сказал мне Беорнот, — но они боятся вызвать неудовольствие олдермена.
— И что бы он с ними сделал?
— Отобрал бы их дома, господин. Как им жить без его щедрости?
— Однако ты пришел.
— Ты подарил мне жизнь, господин, — ответил он.
Мой старый дом был теперь занят новым командиром гарнизона — мрачным восточным саксом по имени Веостан, который сражался при Феарнхэмме. Когда я добрался до Лундена и неожиданно появился там ночью, епископ Эркенвальд приказал Веостану меня арестовать, но тот упрямо игнорировал приказ. Вместо этого он пришел повидаться со мной в мерсийском королевском дворце, которым служил особняк старого римского правителя.
— Ты здесь, чтобы сражаться с датчанами, господин? — спросил он.
— Так и есть, — ответила за меня Этельфлэд.
— Тогда я не уверен, что у меня достаточно людей, чтобы тебя арестовать, — сказал Веостан.
— А сколько их у тебя?
— Триста, — с улыбкой сообщил он.
— Абсолютно недостаточно, — заверил я.
Я рассказал ему о своих планах; у Веостана был скептический вид.
— Я помогу тебе, если смогу, — пообещал он, но в голосе его слышалось сомнение.
Он потерял почти все зубы, поэтому говорил очень невнятно. Веостану было слегка за тридцать, он был невысоким, но широким в плечах, лысым, как яйцо, с красноватым лицом. Он искусно обращался с оружием, держался сурово, что делало его впечатляющим вождем. Но, в придачу, он был осторожным.
Я бы доверил ему защищать стену хоть целую вечность, но он не был человеком, способным возглавить храбрую атаку.
— Ты можешь помочь мне прямо сейчас, — сказал я ему тогда, в день моего прибытия, и попросил одолжить мне корабль.
Веостан нахмурился, раздумывая над просьбой, потом решил, что немногим рискует, выполняя ее.
— Приведи корабль назад, господин, — сказал он.
Епископ Эркенвальд пытался помешать мне повести судно вниз по реке. Он встретил меня на пристани рядом с моим старым домом. Веостан тактично нашел дела где-то в другом месте, и хотя Эркенвальд привел свою личную стражу, этим трем людям не под силу было тягаться с моей командой.
Епископ набросился на меня:
— Я управляю Лунденом, — заявил он, что было правдой, — и ты должен уйти!
— Я и ухожу. — Я показал на ожидающее меня судно.
— Но не на одном из наших кораблей!
— Тогда останови меня, — предложил я.
— Епископ… — вмешалась Этельфлэд, которая была со мной.
— Женщинам не положено говорить о делах мужчин! — повернулся к ней Эркенвальд.
Этельфлэд ощетинилась.
— Я…
— Твое место рядом с твоим мужем, госпожа!
Я взял Эркенвальда за плечи и повел на террасу, где мы с Гизелой провели столько тихих вечеров. Эркенвальд, куда ниже меня ростом, пытался сопротивляться, но угомонился, когда я выпустил его. Вода пенилась в проломе старого римского моста, и мне пришлось возвысить голос:
— Что ты знаешь об Этельфлэд и Этельреде? — спросил я.
— Мужчине не следует вмешиваться в таинство брака, — пренебрежительно заявил он.
— Ты же не дурак, епископ, — сказал я.
Он сердито смотрел на меня снизу вверх темными глазами.
— Благословенный апостол Павел наставлял жен подчиняться мужьям. Ты бы хотел, чтобы я проповедовал иное?
— Я бы хотел, чтобы ты был благоразумным. Датчане хотят искоренить твою веру. Они видят, что Уэссекс ослаблен из-за болезни Альфреда. Они уничтожат власть саксов в Мерсии, а потом двинутся на Уэссекс. Если им удастся задуманное, епископ, тогда спустя несколько недель какой-нибудь датчанин с копьем пропорет твое брюхо и ты станешь мучеником. Этельфлэд хочет этому помешать, и я здесь для того, чтобы ей помочь.
К его чести, Эркенвальд не обвинил меня в предательстве. Вместо этого он ощетинился.
— Ее муж тоже желает остановить датчан, — твердо проговорил он.
— А еще ее муж желает отделить Мерсию от Уэссекса, — сказал я.
Он ничего не ответил, потому что знал — это правда.
— Итак, кому ты доверяешь защитить тебя от мученичества? — спросил я. — Этельреду или мне?
— Меня защитит Бог, — упрямо проговорил епископ.
— Я пробуду здесь всего несколько дней, — сказал я. — И ты можешь помочь мне или помешать мне. Если ты будешь спорить со мной, епископ, ты, скорее всего, даруешь датчанам победу.
Эркенвальд посмотрел на Этельфлэд, и по его худому лицу пробежала судорога. Он чуял грех в нашем очевидном союзе, но еще он думал о картине, которую я ему нарисовал, — о датчанине в кольчуге, вонзающем клинок в его брюхо.
— Приведи корабль назад, — нехотя сказал он, повторив слова Веостана, потом резко повернулся и зашагал прочь.
Корабль был «Халигастом». Некогда он возил Альфреда вверх и вниз по Темезу, но, похоже, болезнь заставила короля бросить такие путешествия. Поэтому маленький «Халигаст» провели через предательский разрыв между быками моста и теперь использовали как разведывательное судно. Капитаном его был Ралла, мой старый друг.