Господин Ганджубас
Шрифт:
— Осталась еще какая-нибудь лазейка, Густаво, или меня отправляют в Майами?
— Еще нет постановления Верховного суда. Тебя не должны выслать, пока дело на рассмотрении. У меня есть кое-какие наметки. Обсудим их в понедельник. В выходные попытайся просто расслабиться.
На следующий день я работал над фальшивой защитой, призванной сбить DEA с толку. Документы, относящиеся к австралийской версии, и доскональный анализ каждого пункта доказательств обвинения я отдал Густаво. Фальшивка сводилась к следующему: после того как я поработал на мексиканскую разведку и отбыл срок за операцию 1973 года, МИ-6 отправила меня на Хайберский проход. США и Великобритания взяли курс на поддержку моджахедов
В папку с надписью «Попытайся по возможности использовать» я вложил вырезки из газет: сообщения о том, как «горячие деньги» ЦРУ попали к афганским повстанцам, как ИРА покупала у моджахедов «стингеры»; статьи об угоне ООП американского авиалайнера со взлетной полосы аэропорта Карачи, о базах моджахедов на Хайберском проходе, где обучали арабских и филиппинских террористов; материалы журналистских расследований обстоятельств гибели президента Зия-уль-Хака. До кучи прибавил полную чепуху про коммунистическую ячейку в Непале, которая будто бы контролирует мировые поставки гашиша.
Агенты DEA ожидали, надо думать, чего-то подобного.
В воскресенье всю первую половину дня я провалялся на кровати, дымя косяками. В четыре часа, когда нас заперли по камерам, чтобы мы поели, в дверь вежливо постучал один из дружелюбных, молодых и говоривших по-английски фунсионариос.
— Марко Поло, пожалуйста, собирай вещи, — сказал он. — Ты сейчас уезжаешь. Я вернусь через двадцать минут, когда откроют все камеры. Пожалуйста, будь готов к этому времени.
Шаги фунсионарио смолкли, а меня затрясло, как от холода. Не переставая дрожать, я принялся засовывать в наволочку свои записи и прочее имущество.
— Говард, я не ослышался? — спросил Джон Парри из соседней камеры. — Если так, то скрути косячину покрепче с марокканским гашем. Когда еще снова курнешь. Не волнуйся. Все будет отлично. Не вешай нос! Все эти гамбургеры и хот-доги, что тебя ждут, будут покруче здешней паэльи.
Я закончил собирать манатки, свернул огромный косяк и засунул оставшийся гашиш в трусы. Задымил как паровоз. Дверь в камеру открылась. Клубы дыма окутали фунсионарио. Тот рассмеялся и повернул обратно. Джон Парри побежал за ним:
— Фунсионарио, посмотри на Марко Поло! Он курит чоколате. Ты должен его повязать. Пусть отбывает срок в этой тюрьме. Нельзя отпускать его в Соединенные Штаты.
— Нет-нет, — покачал головой тюремщик. — Марко Поло может делать что хочет. Только Соединенные Штаты заставят его платить. Я разрешаю ему курить гашиш. Но пусть поторопится — его ждет Интерпол.
— Не думаю, что Марко Поло это сильно беспокоит, — заметил Джон. — Интерпол он терпеть не может. И в любом случае я должен нести его мешок. Я всегда носил его мешок.
— Хорошо, можешь нести его мешок. Но, пожалуйста, поторопись.
Нас провели через коридор. Джон Парри нес мою наволочку, а я курил свой гигантский штакет. Нас ждали около десяти охранников в униформе и несколько суровых человек в штатском.
— Вот здесь я и попрощаюсь, Говард. Крепись!
У нас обоих текли слезы. Мы обнялись, прощаясь друг с другом.
Меня очень быстро препроводили в фургон, отвезли в полицейский участок и засунули в камеру временного содержания. Полицейские наотрез запретили мне с кем-либо разговаривать, но были невероятно дружелюбны, чуть
Ранним утром меня вывели из камеры. Рядом с испанскими полицейскими стояли трое людей, явные американцы: латинос, чернокожий, ирландец.
— Вас зовут Деннис Говард Маркс? — спросил латинос. Я кивнул.
— Мы представители Федеральной службы судебных приставов Соединенных Штатов. У нас есть ордер на перевозку вас в Соединенные Штаты. Сейчас вас освободят от всех вещей, кроме тех, в которые вы одеты, а я произведу обыск.
— Его уже обыскивали, — соврал один из испанских полицейских в штатском.
— Я предпочел бы обыскать его лично. Пожалуйста, сделайте отметку в досье. Мистер Маркс, будьте любезны, передайте мне ваши сигареты и просуньте руки в наручники.
— Я не могу без курева, особенно в самолете.
— Мы дадим вам сигареты, когда понадобятся.
— Хорошо бы прямо сейчас.
— Придется подождать, пока не доберемся до аэропорта. Время поджимает. Мы дожидались вас с пятницы. Много бумажной волокиты. В любом случае сомневаюсь, что мои испанские коллеги позволят вам дымить в офисе.
— Рог favor, hombre! 116 — сказал интерполовец, протягивая мне сигарету.
На головокружительной скорости троих судебных приставов, служащего Интерпола и меня домчали в мадридский аэропорт. После часа в камере временного содержания я был отконвоирован на борт совершенно пустого «Боинга-747» линии «Пан-Американ». Двое приставов сели по бокам от меня, третий — сзади. На борт начали подниматься обычные пассажиры. Латинос неожиданно напустил на себя очень гордый вид:
116
Пожалуйста, приятель! (исп.).
— Мы на американской территории. Американский самолет — это часть территории США, где бы он ни находился. Зачитай ему права!
И они зачитали мне права, совсем как в кино.
41526-004
Я ненавидел каждую минуту полета. Как только мы приземлились в Нью-Йорке, пристав-латинос надел мне цепь на пояс и повел, как ручного шимпанзе, через лабиринт коридоров. Сначала меня не пропускала Служба иммиграции и натурализации США, потому что я не имел американской визы и был осужден за контрабанду. Затем приставов не пускали на посадку, потому что они потеряли пересадочные билеты на самолет до Майами и не удосужились оформить разрешение на оружие, прихваченное, чтобы пристрелить меня, если бы я решился спрыгнуть с самолета. Незадолго до полуночи мы прибыли в международный аэропорт Майами, где нас встретил еще один судебный пристав, очень молодой и очень крупный чернокожий с бритой башкой, в цветастой до жути футболке, украшенной Микки Маусом. Все мы уселись в большой лимузин, за рулем которого сидел пятый пристав, и поехали по автобану к большому комплексу, в который входили жилые строения, завод, часовня и озеро. Он напоминал деревню-сад. Это был Федеральный исправительный центр Большого Майами. Тучная женщина в мини-юбке с полуавтоматической винтовкой, махнула рукой в сторону стойки регистрации. Я оказался единственным вновь прибывшим. Тюремные надзиратели забрали все мои личные вещи, раздели меня догола, заглянули мне в жопу, заставили оттянуть назад крайнюю плоть. Мне присвоили номер 41526-004, сфотографировали, сняли отпечатки пальцев и отвели в одиночную камеру. Я не мог спать. Часа через два, в три ночи, надзиратель за дверью рявкнул: