Господин изобретатель. Часть III
Шрифт:
Мы еще поговорили о всяких пустяках, вроде того, какой бывает снег, да очень ли холодно в России? Мэконнын даже знал про Наполеона, правда, по его версии выходило, что французский император замерз со своим войском в России, превратившись в ледяные статуи.
Спросил раса о русских, которые до меня добирались до Харара. Он помнил только какого-то казака и отставного офицера, оба были без документов и не могли подтвердить государственный статус своей миссии. Кроме того, у них не было денег и они просили им дать взаймы, но рас отправил их обратно в Джибути, от греха подальше. Отставной офицер, правда, оказался ловчее, он занял денег у греческих купцов и добрался до только начинавшей строиться Аддис Абебы, где опять-таки, каким-то непостижимым образом, не имея никаких бумаг, подарков и свиты [76] , убедил Менелика, что он русский посланник.
76
Речь
Проговорив до полуночи, вышел из шатра раса. Веселье все еще продолжалось, но все же я собирался пойти и попробовать выспаться. Как вдруг увидел Шлоссера, поджидающего меня у шатра, закутавшись в плед. Полковник пришел поблагодарить еще раз и сказал, что впервые видит такого офицера (мне не удалось переубедить его, что я не военнослужащий), которого так любят его солдаты и который настолько близок им в походной жизни. Еще его поразили наши казаки, их физическая закалка и подготовка, мол, немецкая армия хороша дисциплиной, а русская – ее отсутствием. Я ответил, что в абиссинской армии дисциплины еще меньше, но Шлоссер сказал, что он имел в виду настоящие, регулярные армии. Полковник заверил меня в своих лучших чувствах и я тут же задал ему вопрос:
– Герр оберст, а взялась бы Германия поставлять оружие армии Менелика, за золото, разумеется, если бы англичане перекрыли проливы, не допуская таких поставок?
– Герр посол, я считаю здесь своим долгом противостоять Британии и ее союзникам. Если в Африке что-то делает Британия, то я, оберст Шлоссер, должен обеспечить этому противодействие. Прямо ответить на вопрос с поставками оружия сейчас я все же не могу, но свой Генштаб проинформирую и, когда получу ответ, то поставлю вас в известность.
Утром, умывшись, увидел у шатра двух гвардейцев раса и гражданского. Взяв еще с вечера приготовленные разгрузки с гранатами, пошли тренироваться. Я настоял, чтобы они сняли шамы и бросали гранаты в рубахах, а то еще запутаются в складках. Ашкеры попались толковые, переводчик все объяснял и скоро за лагерем прозвучали взрывы. Прискакали конные, но переводчик их успокоил.
Потом собрались и совершили двухчасовой переход до места встречи, причем взяли только сотню ашкеров, остальных оставили поблизости. Я и рас ехали рядом и через полчаса мы увидели разномастные шатры и палатки стоящие тремя группами. Посередине был один большой шатер. Надо сказать, что в последний момент выяснилось, что у Абиссинии еще нет своего национального флага, поэтому за расом везли какой-то бунчук с хвостами. Спросил, что, а у Менелика тоже нет своего флага, и узнал, что у негуса тоже что-то там на палке, которую возят за ним. Предложил сделать большой флаг из пурпурного шелка, что я привез, с золотой вышивкой льва для негуса, для расов – флаги поменьше, для начальников войск – дэджазмача, кеньязмача, фитаурари и геразмача – треугольные флажки на пику поменьше, в зависимости от ранга. Расу идея понравилась, сказал, что скажет Менелику. Пурпурный цвет драгоценный, императорский, жена раса уже вцепилась в рулон подаренного шелка, может и не дать, но на флаг – даст, вышьют и покажем негусу. Я сказал, что у меня есть еще рулон, но я обещал его императрице. Мэконнын ответил, что императрица Таиту – воительница, ее не интересуют тряпки, а лучший подарок для нее – персональный пулемет. Тогда я предложил, что заверну пулемет в пурпурный шелк, перевяжу ленточкой и так подарю. А другой пулемет – тот, что предназначен персонально расу Мэконныну – нужно ли заворачивать в шелк? Рас понял шутку и рассмеялся. Сказал, что его жене и дочерям и так хватит на сто нарядов. Спешились и прошли в шатер, там уже ждали гости, которые пили кофе и поедали всякие сласти, вроде засахаренных фруктов. Рас поздоровался со всеми на родном для них языке и сел, мне предложил занять место рядом с собой. Не буду утомлять описанием переговоров, скажу только что шли они по-восточному цветисто и окольными путями, поскольку все говорили на разных языках, официальным был амхарский, то есть язык хозяина – принимающей стороны. Забегая вперед, сказу, что эта традиция закрепилась и для дальнейших конференций «Организации Африканского Единства».
Рас достаточно долго говорил, а потом предложил высказаться мне. Я по-французски произнес заготовленную речь и после ответов на вопросы был отпущен. Выйдя из шатра, увидел Мохамада, второго телохранителя Мариам, спросил его, а где Хаким. Мохамад оглянулся вокруг и перейдя на шепот сказал, что рас прогнал Хакима, за то, что тот не уберег Мариам. Сначала вообще казнить хотел, но потом просто велел убираться с глаз долой. Я также тихонько спросил, а где сейчас Хаким? Мохамад ответил, что в Хараре, пытается устроиться к какому-нибудь купцу, но все боятся раса и работы ему не дают,
Потом пошел к шатру, что мне отвели. Возник слуга и спросил на ломаном французском, что господин желает. Попросил лимонаду, только чтобы лимонов побольше было – кислота убивает бактерии. С этим даже связано то, что, когда врачи-подвижники выпивали культуру холерных вибрионов, то заболевали, как правило, те, у кого была изначально низкая кислотность желудочного сока или они поели и часть кислоты ушла на переваривание пищи. Полежал, отдохнул, потом пришел слуга и сказал, что рас зовет меня. Мэконнын выглядел довольным – все шло по его плану и сейчас писцы согласовывают текст договора на трех языках. А чтобы послы были сговорчивее, он их пригласил через час на поле, где им покажут новое оружие, сейчас там ставят связанные из травы чучела-мишени. Сначала я говорил о том, что на мишени надо надеть мешки или старые шамы, в общем, какие-то тряпки. Но здесь так дорожат каждой дырявой тряпкой, что на полусотню чучел их не нашлось, зато из травы их сделали около сотни, плотно связав жгутами той же высокой травы, а пробоины будем отмечать бычьей кровью. Ашкеры уже расставляют мишени: три ряда на сто, двести и триста шагов.
Когда подошло время показа, ашкеры приволокли нам пулемет, пять коробок с лентами и ковер.
– Ну что, Иван Парфенович, – обратился к сотнику, – покажем, как русские воюют!
– Ага, в басурманских мундирах, – ответил Стрельцов, которого напрягала его одежда и он так и не мог понять, зачем мы так вырядились.
Установили пулемет, заправили ленту, накрыли все ковром. Впереди стояли травяные «солдаты», довольно густо и это – хорошо, нагляднее будет.
Рас махнул платком, мы сдернули ковер и легли на него. Разложили открытые коробки так, чтобы быстро менять полотняные ленты и я надавил на гашетку. Вот полетели клочья от первого ряда, от второго, от третьего. Быстро сменили ленту, и повторили. Хватит пока: 500 пуль улетели попусту, а могли бы в мясо… К мишеням поскакали наиболее недоверчивые зрители и побежали ашкеры с ведром и палкой, которой, обмакивая в бычью кровь, будут отмечать пробоины. Смотрю: задерживаются почти у всех чучел – значит, хорошо попали. Еще десяток любопытных поехал посмотреть. Наконец, насмотрелись, подъехали к расу и о чем-то с ним разговаривают. Между тем ашкеры сняли два десятка чучел, погрузили их на мула и повезли поближе. Я пошел посмотреть, как их расставляют в круг. Отсчитал количество шагов и положил палку – это будет рубеж для метания. Метатели рядом ждут. Спросил у переводчика, все ли помнят. Сказали что все. Попросил их повторить порядок действий – вроде помнят. Выкрутил взрыватели и попросил бросить в центр круга из чучел со словами – «выдернул кольцо, бросаю». Все сделали правильно, сбегали за гранатами, я их снарядил и через переводчика сказал – сначала бросает один, потом другой. Посмотрел на раса, подняв руку, тот махнул платком – мол, начинай! Отослал Стрельцова на 15 сажен и дал команду. Первый метатель выдернул кольцо и бросил прямо в центр. Хорошо! Теперь второй – пошел. Что такое? Граната не взорвалась, а я ведь видел, что он ее бросил. Спросил – где кольцо? Так и есть – этот растяпа не выдернул от волнения кольцо и бросил как есть. Пошли искать гранату. Вот она родная, лежит с колечком. Сказал ашкеру: «Бери гранату и давай по новой пошли, бросим», а он не хочет, побледнел, дрожит от страха, думает, что сейчас рванет. Я подошел поближе, посмотрел и так и сяк – кольцо на месте и не выпадет. Поднял гранату и пошел на рубеж. Подошел Стрельцов, объяснил ему, что своей рукой могу не добросить.
– О чем разговор, Александр Павлович, – давайте я брошу, – эка, какое дело, ну, сробел солдатик, с кем не бывает.
– Ну, тогда с богом, Иван Парфенович! – и я демонстративно остался на месте.
Стрельцов спокойно выдернул кольцо и запулил лимонку прямо в центр чучел, все грохнуло штатно.
Я опять поднял руку, в знак того, что показ окончен. Рас махнул мне рукой, – мол, подойди. Я оставил возле пулемета Стрельцова и пошел к «гостевой трибуне» – то есть, пригорку, застеленному коврами с ковровыми же подушками. Меня стали о чем-то спрашивать, но больше про пулемет, к счастью, никто не заметил заминки с гранатой, наверно решили, что так и нужно.
Потом было подписание договора и пир горой. Я посидел немного за общим столом, почти ничего не ел, а потом улизнул и отправился спать. Ночью мне приснилось, что я беру гранату, она взрывается и я оказываюсь в московской больнице без кисти руки и никто ко мне не подходит. Проснулся в холодном поту, нет – это сон, в лагере тихо, только время от времени перекликаются часовые.
Потом был путь назад, доехали без проблем. Нас уже заждались, где это мы четвертый день гуляем, ответил: «Пьянствовали» и почувствовал, что поверили. Вечером мне сказали, что у ворот меня дожидается давешний разбойник, ну, тот, что дорогу показывал до Харара.
Вышел и узнал Хакима, пошли с ним ко мне в кабинет, попросил Ефремыча приготовить нам кофе и что-то принести поесть с ужина, только не свинину.
– Откуда у нас свинина, только баранина, – ответил денщик, – надоела уже, каждый день она.
– Ефремыч, вот пойдем в поход, опять на консервы сядем, так тебе здешняя баранинка по ночам сниться будет.
Пока Хаким ел, отошел с Ефимычем в сторону и попросил узнать, есть ли место переночевать проводнику, рас его выгнал и у него ни копейки за душой.