Господин изобретатель. Часть III
Шрифт:
– За Шипку, ваше высокородие, – ответил денщик, – там ноги и поморозил, вот, ревматизмом страдаю теперь.
Мне как-то совестно стало, что пожилой и больной человек поехал меня, барчука, сопровождать в этот поход. Вспомнил, что видел красивую мягкую обувку на базаре, что вообще-то редкость, здесь даже аристократия ходит босиком, хотя рас Мэконнын всегда был в расшитых сафьяновых полусапожках. Надо посмотреть размер обуви моего Ефремыча и зайти в ту лавку. А то вообще, зайти вместе с ним и померить – обувь ведь по ноге покупают, нет, все же надо сделать сюрприз.
В церкви было достаточно необычно. Шла служба, но молящихся было немного, видимо еще не все проснулись после ночи «скакания и пения». Казаки, сняв фуражки, перекрестились на образ Георгия, который был по-абиссински босым на коне с леопардовым чепраком и поражал копьем здоровенного крокодила. В общем, что видим, то и пишем. Посмотрели рядом на большой вертеп, где одинаково темноликие Иосиф с Марией принимали подношения темноликих волхвов. В колыбельке из яслей – темненький и курчавый младенец-Христос. Рядом стояли большие барабаны в которые вчера «наяривали» служители культа, впрочем, один из там-тамов был задействован – по нему негромко и ритмично бил ладонью церковный служка, задавая ритм пению: священник с амвона читал молитву, ее строки пелись прихожанами под ритм барабана. Не скажу, что это было благолепно, но интересно и по-своему завораживало. К нам подошел один из священников с железным посохом, видимо, старший над всеми. Увидев на серебряных крестах на груди казаков изображение Георгия Победоносца, сказал вопросительно: «Георгис?» и показал на икону. Казаки закивали, да, мол, Егорий, Георгий Победоносец. Тогда священник с посохом ударил им в пол и громко сказал: «Георгис! Георгис ашкер, Москов ашкер» и все вокруг загомонили «Георгис ашкер, Георгис ашкер». Священник с аналоя перекрестил казаков, те в ответ поклонились, что вызвало бурю восторга у прихожан. Повторяя «Георгис ашкер» они пытались до нас дотронуться, как бы убедиться, что мы им не привиделись. Казаки были по настоящему тронуты такими бурными проявлениями радости. Наконец, мы направились к выходу. Я стал искать глазами копилку, куда бросают денежные приношения в храм, но увидел только большое блюдо, куда складывали фрукты, принесенные в качестве дара продукты, но не монеты. В конце концов, я дал десять талеров старшему священнику, чем вызвал его благодарность. Крестя нас и повторяя «Георгис ашкер», он проводил казаков до дверей и осенил крестом, те в ответ поклонились, а, когда священник вернулся в храм, перекрестились на крест над храмом.
Когда шли домой, провожаемые бегущими мальчишками, которые орали «Георгис ашкер, Москов ашкер», один из казаков спросил меня:
– Ваше высокородие, а что поп ихний нас двумя перстами крестил? Они – староверы, что ли?
– Нет, – ответил я любознательному казаку, – старообрядцы хоть и крестятся двумя перстами, но немного по-другому их держат. До реформы Никона у нас все двумя перстами крестились, а абиссинцы про Никона и слыхом не слыхивали, вот и крестятся так, как шестнадцать веков уже креститься привыкли. А по мне – так это все равно, сколькими перстами крестится, да сколько раз «аллилуйя» возглашать и как крестный ход совершать: «посолонь» или наоборот, главное – верить надо.
Казаки, слушавшие наш разговор, согласились, что, в общем-то, все равно, христиане же арапы эти абиссинские, в Христа-бога веруют и ладно. Я не стал вступать в богословские споры, хотя казаки абсолютно точно определили сущность религии абиссинцев. Туземцы [66] верили в Христа только как в бога и сына бога, а не в богочеловека, как предписывает наш святейший Синод. Главным результатом этого похода в церковь стало то, что по городу разнесется слух о казаках, как о воинах Георгиса, то есть Святого Георгия Победоносца.
66
Слово «туземец» вовсе не является синонимом слова «дикарь», как некоторые думают, это просто житель «тутошней» земли, проще говоря, местный житель.
На следующий день отрезал по куску от всех образцов тканей и прихватил десяток аршин ситца в подарок еврею-ювелиру, запасся деньгами и, в сопровождении Нечипоренко и одного из казаков в качестве коновода, отправился на базар. Перед этим сделал два рисунка: диадемы, предназначавшейся в подарок императрице абиссинской с указанием размера наиболее крупных камней и второй – рисунок подошвы сапога Артамонова – куплю ему мягкие сапожки в подарок.
Остановились в тени и, передав лошадок на попечение казаку, отправились на базар. По дороге спросил Нечипоренко, что купить в подарок казакам, чтобы приятно было вспомнить эфиопский поход. Мэконнын им уже чарок надарил, так что прямо не знаю, что и купить. Дал Нечипоренко мешочек с поутысячей талеров от выкупного платежа Салеха и сказал, что надо что-то приглядеть на 42 души (казаки и артиллеристы-пулеметчики) а качестве подарков и себя с офицерами не забыть. Объяснил, что местный алкоголь покупать не будем, лучше спирт на Новый Год разведем и сделаем жженку. А как он смотрит, чтобы всем по серебряной ложке подарить? Выяснилось, что положительно.
Зашли к знакомому ювелиру Исааку, сказал, что за мной должок где-то в десять золотых, что он мне простил на запонках и, как старый еврей не отнекивался, вручил ему десять двадцатифранковиков. Потом преподнес ему в подарок ситец и спросил, как он думает, будет ли спрос на такую ткань. Исаак ответил:
– Года три назад два француза привезли богатых тканей – шелк, бархат, а также духи для жен богатых харарцев. Так почти никто у них не покупал – дорого просили и так те французы через погода и разорились: отдали все, чтобы покрыть расходы на аренду лавки и уехали, проклиная дикарей.
– Вот поэтому, месье Исаак, я и хотел спросить у вас совета, будет ли здесь спрос и по какой цене на подобную ткань – выложил образцы, прихваченные с собой. – А еще хотел спросить, делаете ли вы серебряные ложки: хочу на память солдатам серебряные ложки купить, большие, для супа и каши.
– Как не быть, есть всякие, – Исаак показал образцы, а Нечипоренко стал их перебирать. – А что касается тканей, спрошу торговцев, Харар город большой, торговый: кто-то из купцов ткани и дальше повезет. Вижу, что они яркие, в Африке это любят и, судя по всему, недорогие, хлопчатобумажные.
Я ему подтвердил, что, кроме шелка, так оно и есть. Шелк дорогой: пурпур от 25 талеров за локоть, не меньше, пойдет, а вот хлопчатобумажные по два талера за локоть (цену я завысил вдвое, приняв аршин равным двум локтям, хотя понятие «локоть» в Абиссинии «гуляло» от 30 до 40 см). Можно цену еще уменьшить, если красить местные ткани здесь, но я должен иметь их образцы, чтобы попробовать как краска ляжет. Все это сделано на моем заводе, могу и своих мастеров дать, чтобы местных красильщиков обучили, только краску надо будет из России в бочках возить. Вот, если желающие местные купцы найдутся, можно про совместное предприятие поговорить. Несколько красильщиков есть у меня в отряде, так что можно даже местной краской попробовать что-то сделать, они что-то дельное всегда подскажут.
Пока мы обсуждали ткани, Нечипоренко выбрал пару образцов и спросил, сколько они стоят, если брать сорок пять штук (то есть, не стал выделять себя и офицеров).
Я перевел вопрос казака и Исаак ответил, что, если мы возьмем это количество, то они обойдутся нам в семь талеров за ложку. Я прикинул, что четыре талера – это вес 112 граммов серебра, которые и пойдут на ложку с учётом «усушки-утруски», а три талера – за работу и принял эту цену достойной, но попытался поторговаться за шесть талеров за штуку, сошлись на шести с половиной, но, чтобы вес серебра был такой же – я прикинул вес ложки – она весила никак не менее ста граммов, скорее – чуть больше. Я отдал ювелиру триста талеров, он ответил, что заказ можно будет забрать через два дня. Потом отдал мешок-кошель с оставшимися двумястами талеров подъесаулу и сказал, что он может посмотреть еще что-нибудь полезного для праздничного стола на базаре, только попросил, что, если это будут продукты, то только те, которые готовятся, а не употребляются сырыми.
Когда Нечипоренко ушел, показал Исааку бумагу с рисунком диадемы и спросил, может ли он сделать нечто подобное, и сколько такая диадема будет стоить из местных бриллиантов, может, еще добавить два-три цветных камня типа крупной шпинели или изумрудов. Задумал это в качестве свадебного подарка для Маши, сказал, что размеры здесь примерные, зависит от того какие камни у него есть. Исаак вновь ушел за заветной коробкой и стал примерять камни к рисунку. Надо сказать, что вкус и выдумка у старика были, он еще принес коробочку с цветными камнями и примерил красные огранённые камни, только сдается мне, что это были настоящие рубины, а не та шпинель, что венчает корону российской империи и считалась раньше рубином. Потом что то считал, шевеля губами и сказал, что меньше 70 тысяч талеров не получается и то, больше трети камней у него нет и их придется заказывать и гранить, но в цену по средней стоимости он их включил, так что больше восьмидесяти тысяч не будет ни за что. Я прикинул, что в России моего времени это не стоило бы 80 тысяч долларов, а не в двадцать ли раз больше, в нынешней империи бриллианты тоже дороги, кроме того, Исаак их сам гранит, а Петербургские мастера знают только огранку «роза», где немного граней, поэтому по сравнению с современными старые бриллианты «играют» меньше.