Господин Никто
Шрифт:
Допив бокал, я смотрю на часы — просто так, чтоб узнать, который час, потому что рассчитывать на точность Мери Ламур было бы легкомыслием. Через двадцать минут после условленного часа у входа раздается звонок, и я встаю навстречу гостье.
— Еле вырвалась. Даже переодеться не успела, — объясняет слегка запыхавшаяся женщина, бегло осматривая квартиру с целью, по-видимому, определить, каков характер обстановки — будуарный или деловой.
Гостья садится на диван, отбрасывает в сторону сумку с перчатками и вздыхает.
— Наш Димов стал
— Надеюсь, он не следил за вами? При данных обстоятельствах это не очень желательно.
— Не беспокойтесь. Мы тоже не так наивны, — успокоительно замечает она.
При этих словах в памяти сейчас же возникает ее манера хитро озираться по сторонам, и все же я не вполне спокоен. Мери Ламур откидывается на диване и, положив ногу на ногу, смотрит на меня с ободряющей усмешкой. На ней строго траурный костюм, однако высоко задранная юбка не вяжется с обликом скорбящей женщины. Впрочем, оголенные могучие бедра меня особенно не интригуют: я не падок на женщин, склонных к ожирению.
— Дело касается вашей жизни, — говорю я без обиняков.
Мери проворно опускает ноги и наклоняется вперед.
— Моей жизни? Вы хотите сказать…
— Именно, — киваю я. — Ваша жизнь в опасности. Причина смерти Тони вам уже известна, не так ли?
— Разумеется, разрыв сердца.
— Похоже, вы единственный человек среди эмигрантов, еще пребывающий в неведении. Тони умер не от удара, его отравили. И сделал это Димов — вернее, Ворон по приказу Димова.
— Не может быть…
— Полагаю, вы догадываетесь, за что Димов отравил Тони. Остается познакомить вас с некоторыми подробностями. Вы с Тони встречались в отеле «Сен-Лазер». И вот ваши разговоры во время последней встречи были записаны на магнитофон…
— Не может быть…
— Говорили вы там примерно следующее…
Я повторяю по памяти наиболее подходящие куски записи, не опуская даже эротических восклицаний Мери и крепких словечек Тони в адрес Димова. Женщина слушает меня, разинув рот не хуже, чем Уж во время похорон.
— Пленку с этой записью какой-то негодяй передал Димову, и сейчас она у него…
— Не может быть…
— Пленка и побудила Димова убить Тони. Боюсь, как бы она не явилась поводом и для вашей смерти.
Другой на месте Мери, вероятно, прежде всего заинтересовался бы тем, почему я так пекусь о его судьбе. Но ей подобные сомнения не приходят в голову. Для Мери Ламур вполне естественно, что все на свете заботятся о ее будущем.
— Он меня удушит, — шепчет скорбящая. — Человека ревнивее я не встречала.
— Может, и удушит. Но не сразу. Не раньше чем через несколько дней. Если вы отправитесь следом за Тони, это может вызвать подозрение…
— Ох, хорошо же вы меня успокаиваете!
— Сейчас не время успокаивать друг друга, надо принимать меры. Если вы будете сохранять осторожность и внимать моим советам, я могу вам гарантировать долгую жизнь.
— Что я должна делать?
— Дойдем и до этого. Скажите сперва, как
Мери Ламур смотрит на меня подозрительно.
— С каким завещанием?
— Димов оформил на вас завещание? — уточняю я вопрос.
И, замечая еще бОльшую недоверчивость, добавляю:
— Видите ли, на то, что принадлежит вам по закону, посягнуть никто не смеет. Да мы бы никому и не позволили это сделать. Я просто хочу знать, обеспечены ли вы на тот случай, если с Димовым произойдет какое-то несчастье.
Женщина молчит, всматриваясь в острые носы элегантных туфель и напрягая извилины мозга. Мысли так ясно отражаются на ее простоватом округлом лице, словно я вижу их на экране. Но Мери не лишена практической сметки и быстро приходит к выводу, что, если с Димовым случится какое несчастье, она от этого только выиграет.
— Завещание оформлено давно, и притом по всем правилам, — заявляет наконец скорбящая. — Зачем бы я, по-вашему, стала связываться с этим старым хрычом? Он ни на что другое и не способен, кроме как следить за мной и отравлять мне жизнь. Первое время он соблазнял меня мелкими подарками, а потом, когда увидел, что Мери Ламур этим не возьмешь, согласился и на завещание. Да его это, как видно, не волнует. Все равно других наследников у него нет.
— Хорошо, — киваю я. — Вы, насколько мне известно, пользуетесь его машиной, не так ли?
— Почему бы мне ею не пользоваться?
— Отлично. У вас есть отдельный ключ?
— Нет у меня ключа.
— Не беда. Тем лучше. От вас пока что требуется следующее: воспользовавшись любым предлогом, вы должны сегодня же взять его машину. Прежде чем вернуть Димову ключ, вы снимете с цепочки брелок с эмблемой скорпиона и на место его повесите вот этот.
С этими словами я подаю Мери Ламур подвеску, доставленную мне Франсуаз.
— Совсем как у него! — восклицает женщина. — Только и всего?
— Ничего другого пока не предпринимайте. Делайте вид, что ничего не произошло, вы ни с кем не говорили и ничего не знаете.
— Насчет этого можете быть спокойны. Знаю, что к чему, я в театре играла.
Она берет сумку и кладет эмблему в маленький кармашек.
— Только не оставляйте сумку где попало.
— Будьте спокойны. Сумка всегда при мне. А к чему вам менять этот медальон?
— Нужно. Потом вам объясню.
— Смотрите только, чтоб он меня не удушил. В приступе ревности он просто с ума сходит…
— Я же вам сказал: не волнуйтесь. Следуйте моим советам, и доживете до глубокой старости.
— Дай бог подольше быть молодой…
— С вашей комплекцией это не трудно. Вы очаровательная женщина, Мери! Рослая, округлая, настоящая женщина!
— Правда? — вспыхивает скорбящая и снова откидывается на спинку дивана, чтоб обнажить свои бедра. — А тут все живое на здешних выдр кидается…
— Вешалки для модного белья, — бросаю я с презрением. — Извращенность… А вы давеча положили на могилу покойного букетик незабудок…