Господин Ветер
Шрифт:
— Я долго думал о деревьях, — произнес Крис.
Макс начал свое «тум тэке тэке тум тэке тэк, тум тэке тэке тум тэке тэк». Низко запела Мамушка.
— Так вот, — продолжил Крис, почти касаясь губами микрофона, — все деревья состоят из барабанов. Внизу, у основания ствола они большие, басовые, это музыка Земли.
Теперь Макс отбивал «Тум-тум-тум-тэке-тэке-тэк»
— Чем выше, тем ствол тоньше. И звук становится высоким. Выше, выше…
«Тррэке-тэке-тэке-трр-тэке-тэк».— Макс постепенно перешел на маленький табла. Махмуд зазвенел колокольчиками бубна.
— А там, где ветки совсем тонки, там, где начинаются листья, барабаны такие маленькие и звуки такие высокие, что их могут услышать лишь ангелы. — Крис сделал паузу. — Поэтому деревья тянутся ветвями к небу…
«Тум тэке тэке тум тэке тэк, тум тэке тэке тум тэке тэк…» Не останавливая музыкантов, он запел:
Моя осень живет в середине всегда моя осень я шагами измерил ее раз два три раз два три раз два три моя осень живет в середине полей моя осень канабиса и спорыньи.Дальше следовал гитарный проигрыш. Крис вдруг вспомнил степь, Галкину улыбку… «Вот, ты сидишь в зале, отстраненная, чужая, что же, до свиданья, этот концерт я посвящаю нашему прощанию, мы славно приехали, а здесь в городе трасса кончается, сворачивается клубком улиц, и жизнь клубка — клуба совсем другая, другая, другая… Тум-тэке-тэке-теке-тэк»
я ее забивал в косяки улетающих птиц и курил свою осень раз два три раз два три раз два три…Его слушали внимательно, и Кристофер поймал эту энергию, она вливалась, раскачивала, проходила сквозь него, вскоре зал, музыканты и Крис стали одним целым, он уже не думал ни о Галке, ни о трассе, он летел на этой волне, пронизывающей все пространство.
Крис не помнил, как закончился концерт. Он с кем-то разговаривал, отвечал на вопросы, а голова была пустая-пустая. «Классный концерт, Крис, просто круто, Крис, Крис, держи», — стакан вина и вперед. И в коридоре снова вино. И на лестнице в несколько ступеней — вино и косяк. «Ты играл три часа, Крис, это сила, Крис». И вдруг, наверху, спиной к Крису — девчонка, синие джинсы, серый свитер, темные волосы.
«Господи, это же Алиса!»
— Алиса, — позвал Крис. И поскользнулся.
Девушка обернулась. Длинное узкое лицо, светло-серые удивленные глаза.
— Извините, обознался, — сказал Крис уже на лету. Его подхватили, и поставив на ноги снова передали косяк.
— Вы здесь так курите? — спросил Крис. — Общественное место.
— Я — общественное место. — Сэнди стоял в стороне от выхода опершись на Галку. Та выглядела печальной.
— Музыкантам можно, — продолжил Сэнди, — пойдешь к нам, Крис?
— Э… — Крис погрозил Сэнди пальцем. — Хрена, начальник!
Ему вдруг стало смешно — он представил как у тощего Сэнди отрастает брюшко.
— Я лучше на берег, — продолжил Крис, — к воде.
— Красивый город Ебург. Много зелени и воды. — Это глубокомысленное замечание вслух было сделано Крисом по дороге к одному из парков.
Справа и слева шли какие-то две незнакомые герлы. Сзади — толпа пионеров. Нет, еще Андрей и Макс. Идут, разговаривают.
Потом был берег реки и костер. Крис разделся и вошел в воду. Слабое течение, листья водяной травы касаются ног. Вода — совсем другой мир, темный и спокойный. Возле костра пели. Вскоре Крис вернулся, попрыгал около костра. Чужой-чужой.
И разговоры, и песни, которые пелись — разные песни разных музыкантов и люди их поющие, были где-то в стороне и совершенно не трогали. Только вода и огонь. И тишина, застывшая среди деревьев. Крис ушел в глубь парка.
Он хотел песен для самого себя. «Toо young to die». Его нашли и здесь, позвали.
— Бум шанкар.
— Курить траву, чтобы голова не болела… — сказал Крис и послушно вернулся к костру.
А там какой-то пионер терзал его концертную гитару и гнал частушки.
Хип коммуна будет тут тут где утки крякают еврибоди фак май лав только феньки брякают…Крис поморщился, но гитару отбирать не стал — негоже обрывать посередине даже дрянную песню. Андрей, похоже, заметил реакцию Кристофера.
— Может споешь, Крис? — громко спросил он. — Дайте гитару.
— Устал.
Однако ему уже протягивали инструмент.
— Герлам, которые непостоянны, как пламя и прекрасны, как цветки лотоса, посвящается, — передразнивая голос Сэнди, объявил Крис. — Исполняет вокально-инструментальный ансамбль Зебителз.
Несмотря на дурацкое начало, запел он вовсе не кривляясь:
— Is there anybody going to listen to my story…
Потом Криса раскрутили на блюзы, спунфул он пел два раза, типа «на бис», и опьянение, что было собиралось перейти в головную похмельную боль, сменилось какой-то мягкой, ватной усталостью. Постепенно рассвело. «Восход приносит силу, но за деревьями и домами по утрам не видно солнца, — сказал Крис, — поэтому я пойду в дом». Дом Боба находился ближе всего.
Крис снова увидел ее на трассе, на обочине возле какого-то поля, за которым начинался лес, но она не стопила, а просто шла по дороге, в белой футболке и голубых джинсах, и пока машина останавливалась, пока он выскакивал, Алиса успела свернуть с обочины на тропинку и теперь направлялась в сторону леса.
— Алиса! — закричал Крис уже по пути к ней, но она не услышала.
Алиса в городах, Алиса в полях, Алиса на дороге, Алиса-Алиса, почему ты все время уходишь от меня. Хотя Крис бежал, а она вроде бы и не торопилась, расстояние между ними оставалось прежним.
Тропинка провалилась в лес. Крис почувствовал, как проходит сквозь границу света и сумрака, грань магического кристалла, по одну сторону которого — солнце, выбелившее часть веревки, что тянется в темный зев глубокого колодца, в деревянный сруб, где полумрак, и прозрачный воздух, где веревка, белая на солнце, приобретает коричневый, синий, зеленый, черный цвет, где любая пылинка, падающая в глубину, перед тем как исчезнуть, превращается в звезду, и голос, брошенный вслед за ней, становится гулким и чужим. Где на дне живет черная вода.