Господин Ветер
Шрифт:
— Спуститесь кто нибудь, — сказал Боб, — проверьте пульс. Тело не шевелить.
Но она пошевелилась сама. Повернулась набок и застонала достаточно громко. По крайней мере, со второго этажа было слышно.
— Она сама шевелится, — отметил Кристофер, — и стонет.
— Жива. Да и не могла она убиться. Второй этаж. Ширли, спустись. Побудь рядом с ней. — Боб продолжал раздавать распоряжения. — Машка, Маленькая, Большая, позвоните в скорую.
— Что сказать-то? — донесся из коридора голос Машки Маленькой.
— Выпала. Лежит внизу, стонет.
Вскоре все, кроме Машки Маленькой, были на улице, рядом с Катериной.
— Катерина, скажи, ты меня слышишь. Что у тебя болит? — Ширли сидела на корточках, и Крис, расположившись напротив, поневоле перенес взгляд с головы Катерины на полные ноги Ширли, полностью открывшиеся его взору. Крупные колени, темные волосы ближе к паху… Его не цепляло. «Какой-то лягушачий вид. Юбка короткая, и ноги не совсем загорелые. Белее, чем лицо усопше… Упавшей. Что ты несешь? Что ты несешь. Человек упал, а ты ноги разглядываешь. Возьми лист». Кристофер поднял одну из желтых кленовых ладоней.
«Со дней экклезиаста за теской алебастра… У Пастернака что ли? Отделка кленового листа… Из листьев сделаю протезы…»
«Пора отсюда ехать. Из места несчастий. И выпрыгивающих из окна женщин.»
— Катерин, ты меня слышишь? — снова спросила Ширли.
— Все равно убью, — ответила та, обращаясь явно к Светке, вставшей за спиной Ширли.
И эта реплика, полная ненависти, прозвучавшая посреди тихого, окрашенного отблесками закатного солнца дворика, теплого света, шелеста и тихого щебета, казалась потусторонней, вырезанной из какого-то иного пространства.
— Говорит, — отметил Боб. — Наверняка слышит. Сейчас приедут менты. Надо будет объяснять. Что скажем?
— Не знаю. — Крис пожал плечами. — Но про эту лесбийскую Санту-Барбару говорить не стоит.
— У нее вены дырявые. Увидят, все равно в дурку увезут.
— Сильно? — Крис засучил ее рукав, и Катерина снова застонала.
— Не видно.
— На другой.
— Не крутите ее. Как нибудь отвяжемся.
— Она взяла и прыгнула, желая доказать собственное превосходство. — Крис, наконец понял, что следует сказать ментам. Чем абсурдней объяснение, тем лучше. — Как художника.
— Ага, — добавил Боб, — пьяная.
— Мы сидели на кухне, — продолжил Крис, — говорили о Ван-Гоге . Как он отрезал ухо и послал его своей возлюбленной.
— И о хэппенингах. Экстравагантный поступок. Некая акция. Дескать, я крутая, вот так, вскочила на окно и спрыгнула.
— Гут. Все слышали? Иначе Катерине дурки не миновать.
— Туда ей и дорога, — зло сказала Света.
— Человек может инвалидом стал, а ты… — Крис посмотрел на Боба. — У тебя дома есть чего незаконное? Трава, например? Вдруг шмон устроят.
— Нее.
— Ну и хорошо. А бутылки пусть стоят. День рожденья таки. Едут…
Во двор, в щель между домами въехал целый караван. Сначала — белый микроавтобус скорой помощи. Следом — милицейский жигуль. Следом серая БМВха, которая, как оказалась, никакого отношения к первым двум машинам не имела.
И скорая, и милиция остановились возле дома, напротив окна. Врач, молодая миниатюрная девушка, подбежала к Катерине и склонилась над ней.
— Пьяная?
— Ну так, в меру, — сказал Кристофер.
— Вы меня слышите?
— Да, — весьма внятно ответила Катерина. — У меня, кажется ребра сломаны.
— Пошевели пальцами, — сказала врач. — Руки. Так. Ноги.
Катерина застонала.
— Хорошо. Сесть можешь?
— Больно. Ноге.
— Помогите нам положить ее на носилки. — Врач повернулась к Крису.
— Что нибудь серьезное? — спросил Крис.
— Жить будет, — ровным голосом ответила она.
Укладывая Катерину на носилки и поднося к машине, Крис заметил, что милиционер и Боб о чем-то оживленно беседуют. Когда Крис подошел к ним, он услышал лишь конец разговора.
— Вам всем придется зайти к нам. Напишете объяснительные.
В отделении, куда все явились шумной и возбужденной толпой, лейтенант провел «свидетелей» в некое подобие учебного кабинета, рассадил за столы и раздал по листку бумаги. «Словно в школе, — подумал Крис, — сочинение на тему «Осенние полеты женщин или розовые страсти. Лесбийская Санта-Барбара».
Понятие Санта-Барбара, появившееся после известного телесериала, в кругу друзей Кристофера стало обозначать пустые запары (заморочки, страдания) участников любовных треугольников, четырехугольников и прочих геометрических фигур.
Ян даже попробовал классифицировать Санта-Барбары: по количеству участников, по типу и накалу страстей: СБ тривиальная, СБ хипейная, СБ классическая, СБ припанкованная и т.д и т.п.
Вот пример припанкованной СБ:
Жила была девушка, назовем ее Н. Ее любил один мой знакомый панк-музыкант А. Они весело проводили время вместе и все делали с удовольствием, и песни пели, и вино пили, и трахались, само собой, тоже с удовольствием.
Но хотела эта герла другой жизни, размеренной и цивильной. И поэтому был у нее жених — аспирант, весь из себя правильный, из хорошей семьи. Ревнивый и честный. С ним она тоже трахалась, но о своей жизни с А., естественно, ничего не говорила.
И вот как-то повеселилась она с музыкантом, вина выпила и голая на диване заснула. Попой кверху. А на того вдруг некое вдохновение нашло. Достал он маркер, начал разные предметы надписывать. И ягодицы Н. без внимания не оставил: на левой написал «ЖО» на правой — «ПА». Написал и забыл.
А наутро герла проснулась, умылась, оделась и к аспиранту пошла. Тот, читать, разумеется, умел. Так и не вышла у нее правильная семейная жизнь.
«Не издевайся. — сказал Крис сам себе. — Твоя неспособность париться по таким поводам — не есть ли равнодушие?»