Господин Ветер
Шрифт:
— Значит, — тихо сказала она, пропуская Криса. — Мне вообще-то понравилось как ты играешь. Удачи.
— Спасибо. Тебе тоже…
Почему-то после этого разговора Крис почувствовал себя намного уверенней. И по лестнице поднимался уже не пленником, а хозяином жизни. Дверь была закрыта, но стоило Крису подойти к ней, она распахнулась. Точнее ее распахнул перед Крисом крепкий парень в местной «униформе» — синем, неотличимым от Крисова, пиджаке. За его спиной — коридор, пропорциями похожий на тот, что внизу. Но пол вместо бетонного был паркетным, сверху лежала темно-красная ковровая дорожка, стены были оклеены тканью, и вместо стандартных люминесцентных ламп, проход подсвечивали укрепленные вдоль стен бра.
— Я, может, не туда зашел, — сказал Крис, — я здесь первый раз.
— А вы кто?
Охранник сделал шаг назад продолжая разглядывать Криса.
— Музыкант, — Кристофер старался быть предельно естественным, — почетный гость Крота.
Тот хмыкнул.
– Ну, не знаю. Может и туда. Подождите, сейчас я девчонок позову.
– Нет, нет, спасибо, – Крис жестом руки остановил его. – я просто… Блюзмен ушел куда-то, а мне с ним поговорить надо.
– Здесь он не бывает. Погодите, девочки высший класс.
«Интересно, сколько они стоят? Может, для гостей бесплатно. Он совершенно не представлял здешних новорусско-бандитских обычаев. Главное — держаться уверенно».
Он вспомнил, как весной они катались на джипе по ночной Москве вместе с приятелем по имени Елычпалыч, превратившимся за несколько лет из питерского нищего физика в богатого московского торговца недвижимостью. Именно Елычпалыч снял студию и спонсировал издание Крисова сидюшника.
— Смотри сколько. — Он указал на групки девочек, кучкущихся около гостиницы. — А еще сколько в машинах сидят. Сейчас увидишь прикол. Я «маму» сниму.
«Мамой» он называл не проститутку, а звено повыше — диспетчера, предлагающую «девочек».
— Может не стоит. — Крису было как-то неловко.
— Да ты не бойся, она откажется. В девяносто девяти процентах…
Стоило ему остановится, как в окно сунулась весьма смазливая и приветливая мордашка. Короткая стрижка, круглое личико. От двадцати пяти до тридцати.
— Сколько? — спросил Палыч сквозь раскрытое окно.
— Двести.
— Садись… — Елычпалыч сделал вид, что тянется к двери.
— Нет, я не могу. Я могу предложить девочек.
— Нет, мне тебя надо.
— Нет, ребята, я не могу, но девочки… Не пожалеете.
— Давай ты… Триста.
— Да я старая, вы посмотрите.
— Четыреста. — Елычпалыч, откинувшись на сиденье, улыбался.
— Нет, поймите, не могу.
— Пятьсот.
— Да вы девчонок не видели.
Еще чуть-чуть и «мама» готова была согласиться. Но чуть-чуть не наступило. Палыч резко тронул с места.
— А что если бы села, — спросил Крис. — заплатил бы?
— Нет, я бы не посадил.
— И не жалко…
— Ну, я бы компенсацию заплатил. Двадцатник за базар тоже неплохо.
Крис снова спустился в зал. Подошел к своему месту, налил водки, выпил.
«За мной никто не следит. Или кажется, что никто не следит. Или они слишком уверены в моей безмазовости и считают неспособным убежать. А мы пойдем вперед».
«Быки» на входе, а их было двое, действительно, были похожи на «мальчиков» Блюзмена. Но никто его не остановил. Сказав вежливое «до свиданья» и получив такой же вежливый ответ, Крис покинул заведение. Он прошел метров двадцать, а затем, так ни разу и не обернувшись, побежал.
Бежал он долго, мимо пяти– и двухэтажек, по ночному спящему городу — ни людей, ни машин, ни автобусов. И во время этого одиночного кросса под холодным трезвящим душем, внутри Криса не прекращался диалог. Он происходил сам собой, независимо от воли самого Кристофера, один внутренний собеседник тревожился и наезжал, другой, ответы которого становились все более очевидными, успокаивал:
«Если у бандитов мои документы, то они всегда вычислят меня по паспорту, — рассуждал первый, — там же и прописка, и все. Меня легко найдут в Питере».
«Но ты прописан в коммуналке, где почти не живешь».
«Они найдут родителей».
«Да будут ли они тратить время. Ты не знаешь их, они тебя. Ищи ветра в поле. Убежал и убежал, как колобок. Я от дедушки ушел, я от бабушки ушел, а от тебя серый волк…»
«Но я свидетель…»
«Кому? Ты, что ли, пойдешь в менты? А если вдруг тебя возьмут менты, ты будешь им рассказывать? А если расскажешь, думаешь, тебе поверят? А кто докажет, что менты не куплены, а?»
«А как же паспорт?»
«Скажешь, потерял. Ты лучше благодари Бога, что живой, и не заморачивайся по пустякам. Тоже мне, суфий…» — Крис вдруг подумал, что в карманах пиджака может быть что-нибудь полезное, и в нагрудном обнаружил бумаги. Он вытащил их на ходу. Успевшие подмокнуть квитанции об автомобильных штрафах. И — все.
Постепенно Крис сменил бег на шаг. И окружающее пространство тоже переменилось. Теперь Крис не сомневался — он выходил из города: вместо пятиэтажек — деревянные дома с палисадниками. «А может, и хорошо, что никто меня не видит. Знать бы еще, в ту ли сторону иду». Наконец вдоль дороги потянулись то ли пустыри, то ли поля, перемежающиеся какими-то непонятными хозяйственными постройками. Здесь уже можно заночевать. Жаль, не спичек, ничего… Крис выбрал одно из зданий, длинное, похожее на ангар или цех. Оно было заброшено — стекла выбиты, вместо дверей и ворот темные проемы. Зато есть крыша. И можно пересидеть до рассвета. Он прошел вдоль стены, подобрал какую-то фанеринку в рост человека, и подстелив ее под себя свернулся калачиком.