Господин Времени. Часть первая
Шрифт:
— Девушка, — улыбнулся я. — Вы хорошо сознаете, что говорите о Законе и Порядке, — я подчеркнул голосом большие буквы, — адепту Хаоса? Мне не нужен Закон. Мне нужно, чтобы МОИХ подданных никто не грабил и не убивал, и чтобы они спокойно платили налоги в МОЮ казну. И если для этого нужно пороть и вешать безо всякого суда — я буду вешать и пороть.
— То есть, вы хотите стать единственным, кто будет грабить этих людей? — обвиняюще вскинулась девушка.
— Вы верно уловили суть, — согласился я, снова вызвав смешки селян, которым такой порядок представлялся естественным, незыблемым и нормальным. Феодал грабит сам, называя это «взиманием
— И все равно я буду нести Свет Веры этим темным, погрязшим в невежестве людям, — буркнула девушка, явно готовясь принять венец мученичества.
— При одном условии, — усмехнулся я.
— Каком еще условии? — возмутился проповедница.
— Вы уговорите этих добрых, хотя и прозябающих во мраке, людей построить вам хотя бы хижину, которую можно будет называть храмом, и будете вести службы и проповеди там. Бродячие проповедники мне не нужны, — твердо сказал я.
Девушка удивленно посмотрела на меня. Кажется, она ожидала чего-то унизительного, а то и невыполнимого. И такое простое условие ее поразило.
Между тем, под присмотром Арисы и охотниц, бравые парни вытащили из роскошного для крестьянской семьи дома вещи, наличие которых у мирного земледельца было… маловероятно. Роскошная одежда, местами — продырявленная и окровавленная, сундучок с драгоценными камнями (2 меры самоцветов), мешочек с золотом (3251 монета), и даже несколько мешков серы (5 мер) … Признаться, я рассчитывал на большее… но, видимо, основную часть скупленной добычи перекупщик уже успел отправить дальше, а полученную выручку — то ли вложил в дело, то ли банально пропил. По рассказам главаря разбойников, Вавила вел образ жизни, далекий от аскетизма и подвижничества.
— Ох! Это же малушкино кольцо! — крикнула одна из женщин, наблюдавших результаты обыска, показывая на дешевенькое медное колечко, почему-то затесавшееся среди драгоценных украшений.
— Малушкино? — я вопросительно посмотрел на опознавшую украшение.
— Малушка… Дочка василокова… — всхлипнула женщина, не отрывая взгляда от простенького украшеньица.
— Которую изнасиловали и убили? — уточнил я.
— Да-а-а… — женщина горько зарыдала. Видимо, то ли к прежнему старосте, то ли к его семье она испытывала какие-то серьезные чувства.
— Думаете, еще что-то нужно доказывать? — поинтересовался я у проповедницы. Та отрицательно покачала головой.
— А если бы… — начала она, сбилась, но потом набралась решимости: — …если бы он вспомнил бы Символ Веры… Что бы вы сделали?
— Отпустил бы его. Под ваше поручительство и с вами, конфисковав имущество. Тем самым, — я усмехнулся, — Вы бы своими руками ославили Церковь Света как покровительствующую душегубам и убийцам, ведь эти люди — я махнул рукой в сторону явно жаждущих продолжения шоу селян, — хорошо знают, кто такой Вавила Гнилоцвет на самом деле. А вы вряд ли дошли бы хотя бы до половины дороги к Ветровску. Красивая молодая девушка, да еще при деньгах, — я оценивающим взглядом прошелся по ее «простому» платью, на которое ушел материал, чья стоимость была по крайней мере сравнима с дневным доходом моего феода, и это не считая работы, — в обществе убийцы и насильника…
Девушка покраснела и отвела взгляд.
— Это подло… — прошептала она.
—
Вавила вяло дергался, попытался пригрозить гневом Гильдии… (Это могло бы позволить ему протянуть подольше… в общении с такими знатоками походно-полевого допроса, как Ставр и Фабрис. Конечно, если бы я не был уверен, что знает он, в лучшем случае, — посредника в Ветровске, которого уберут гораздо раньше, чем я до него доберусь). И, что было совсем уж актом отчаяния, попытался воззвать к односельчанам. Последняя попытка была оценена селянами по достоинству: свистом, и выкриками с рекомендациями относительно того, как именно следует отправить данного индивидуума на свидание к обитателям Инферно, с которыми он, по мнению соседей, явно состоял в близком родстве. Некоторые предложения вполне могли бы заинтересовать даже гемункулов. Было в них некое… очарование непосредственности, и небанальный, творческий подход.
К сожалению, реализация большинства предложений задержала бы нас тут дольше, чем я мог себе позволить. Так что пришлось ограничиться простейшим вариантом: Вавилу поставили под деревом, через ветку которого перекинули веревку со скользящей петлей, накинули эту петлю на шею скупщику, и не спеша подняли его вверх. В отличие от классического варианта казни, с выбиванием подпорки из-под ног, данный обеспечивал не милосердно-быструю смерть от перелома шейных позвонков, но медленную смерть от удушья. Народу понравилось. По крайней мере, моя репутация поднялась как в глазах лордов Инферно, так и в глазах местных жителей. Когда же судороги казнимого прекратились, и приложенная раскаленная кочерга не вызвала иной реакции, кроме поплывшего запаха жареного мяса, система сообщила мне о получении очередного достижения.
«Получено достижение: «Слово и Дело 2 уровня». Вы наглядно показали, что являетесь Властью. Вероятность получения доносов увеличена на 10%. Но вот разбираться с истинностью этих доносов вам придется самим».
Пока зрители любовались на повешенного, которого я приказал оставить в таком положении до заката, а потом — тихо и скромно прикопать, готовили обоз с конфискатом в замок, и выясняли между собой, кто займет освободившееся подворье, я подошел к старосте, и намекнул ему, что буду недоволен, если у девушки не получится выполнить порученную ей миссию.
— Бесплатно? — вздохнул Афанасий.
Я пожал плечами, показывая, что то, сколько они сдерут с проповедницы — меня никоим образом не касается. Лишь бы смогла заплатить. Это вызвало преобразование тоски в глазах старосты в радостную улыбку и предвкушение поживы. Видимо, он, как и большинство ему подобных, скорее готов был поклоняться Свету в его земном воплощении — то есть Золотому Тельцу.
Удалиться, не узнав имени столь … позабавившей меня собеседницы показалось мне неправильным. Девушка, в ответ на мой вопрос, поколебалась, но все-таки произнесла:
— Сестра Аминта [6], а вас как зовут?
— Кайларн, — спокойно ответил я.
— Кайларн… и все? — многие феодалы предпочитали добавлять к своему имени громкие, грозно звучащие эпитеты.
— И все, — я кивнул. — Предпочту, чтобы меня прозвали другие, чем изобретать громкое и пафосное прозвище самому.
— Вас назовут Жестоким, — предрекла мне Дева Света.
— Эти двенадцать имен своих не назвали [7], — пробормотал я, вызвав удивленный взгляд проповедницы. — Я совершенно не против.