Госпожа следователь
Шрифт:
— Родился? Та-ак… Верхневолжск.
Клавдия опять улыбнулась. Угадала-таки.
— Игорьку продиктуешь, ладно?
— Ладно. — Он спрятал тетрадь в стол. — Как дома, как дети?
— Да никак, все нормально. — Клава вздохнула. — Ой, слушай, Витек, я сегодня такое пальто видела…
— Чего ж не купишь?
— Дорого. — Она вздохнула. — Двести долларов почти. Это мне месяц пахать и не есть ничего.
— Так, может, тебе занять? У меня сейчас вроде ничего не предвидится.
— Нет, не надо. Терпеть не могу быть кому-то
— Как знаешь. — Он пожал плечами. — А то скажи, я дам.
— А вот и пирожки! — В кабинет вошел Игорь с полным пакетом. — Гулять так гулять. Со сливовым повидлом. Еще тепленькие.
Зазвонил телефон, и Виктор схватил трубку.
— Алло, Чубаристов… Хорошо, передам.
— Кто там? — спросила Дежкина, рассыпая заварку по стаканам.
— Это тебя. Там на вахте кто-то пришел. Просили спуститься.
— Ну вот, и чаю попить не дают. — Клава встала.
— А ты его сразу в тюрьму, — пошутил Чубаристов.
— Хорошо, так и сделаю…
10.40–11.23
— Здравствуйте, это вы Клавдия Васильевна Дежкина? — Ей навстречу встала довольно красивая женщина, вежливо улыбнулась. Даже не просто вежливо, а как-то слишком… приторно, что ли.
— Да, я.
— А я Лидия Гаспарян, жена… Вы его дело…
— Да. — Клавдия кивнула. — Вы со мной поговорить хотели?
— Если можно, — снова заискивающе улыбнулась женщина.
Клавдия села. Женщина, словно провинившаяся школьница, стояла рядом.
— Я вас слушаю. — Клавдия кивнула на стул. Очень трудно оставаться и вежливой и сухой одновременно.
Жена Гаспаряна молчала.
Клавдия понимала это молчание. Ведь явно же пришла эта женщина уговорить следователя: мол, уж вы дайте этому ублюдку побольше! К смертной казни его приговорите! Как я раньше такого негодяя не разглядела?! Я бы сейчас сама его, своими руками…
Но так сразу не начнешь. Тут надо доверительный тон взять. Тут надо понять, с кем имеешь дело. Можно с этой следовательницей по-свойски, по-бабьи: поплакаться — мол, к моему берегу что ни щепка, то дерьмо, или как-то иначе, идейно: и как, мол, таких людей земля носит?
Кажется, жена Гаспаряна сочла, что поняла Клавдию, потому что вздохнула протяжно и сказала:
— Он ее не убивал.
Клавдия, которая до этого внимательно рассматривала собственные ногти, с интересом подняла на нее глаза.
— Я знаю, вы не поверите, — уловила этот интерес жена Гаспаряна. — Да еще после того, как он три раза пытался. Но это не Артур убил, я правду говорю, — выпалила она на одном дыхании.
Клавдия молчала. Да, это был совсем другой случай. Эта сейчас начнет все валить на собственную мать. Уж не она ли подговорила своего технолога как-нибудь безболезненно отправить на тот свет мамочку?
— У нас с мамой в последнее время не очень ладилось, это правда, — словно подтвердила Клавдины мысли посетительница. —
— Да-да, я слушаю, — сухо ответила Клавдия.
— И все свои механизмы он просто так придумывал, как бы в сослагательном наклонении. Мол, дескать, если бы я захотел, то интересно, получилось бы или нет? А если бы захотел, то уж наверняка получилось бы… Понимаете… Такая игра ума… Но это точно не он.
Она замолчала. На глазах у нее появились слезы.
Ну, слезы Клавдия видела разные. Такие видела — душа разрывается. Когда-то поняла раз и навсегда — Москва слезам не верит.
— Успокойтесь, — твердо сказала она. — У вас очень хороший адвокат. И потом, я во всем постараюсь разобраться. Для этого мне дело и отдали на доследование. И если он не виноват, то никто его не посадит. За одно желание у нас не судят. За это в другом месте с него спросится.
— Правда? — Слезы у Гаспарян моментально высохли. — Вы действительно не собираетесь его сажать?
— Я вообще не имею права сажать или оправдывать. Я веду следствие, — вяло отвечала Клавдия. Как же это скучно: все одинаковы.
— Спасибо вам, большое спасибо! — Гаспарян вдруг в каком-то неуместном порыве приобняла Клавдию, и та почувствовала, как в руках у нее оказался конверт.
— Что это? — попыталась отпрянуть Клавдия.
—- Это вам. В знак благодарности, — зашептала Лидия, не отпуская Клавдию. — Тут мало, очень мало, я понимаю. Всего двести долларов. Но это все, что я смогла собрать, поверьте. Золото сейчас продать почти невозможно, вещи тоже. Комиссионок нет. А тут похороны были, все деньги на памятник ушли…
Между ними происходила какая-то неловкая, абсурдная борьба. Клавдия все пыталась высвободиться из цепких объятий Лидии Гаспарян, ей почему-то очень хотелось взглянуть на конверт. И даже лезло постороннее: какой он, белый и чистый или почтовый с рисунком?
— Отпустите, — пыхтела Клавдия, оглядываясь по сторонам. — Уберите немедленно! Вы что, сами в тюрьму захотели?
Гаспарян отпрянула так быстро, что Клавдия так и не успела разглядеть конверт. И это ее даже обрадовало.
Клавдия вскочила, словно сидела на кнопке.
— Простите… Простите меня, ради Бога, — быстро забормотала Гаспарян дрожащими губами, уцепившись в Клавдии рукав. — Я дура, дура, сама не знаю, что делаю!.. Просто с ума схожу… Вы не представляете, как трудно… Сначала мама, а потом все вот это… Только не подумайте, что я вас подкупить хотела… Я просто не знала, что мне делать…
— Отпустите меня, — как ребенку втолковывала Клавдия. — На нас смотрят.
— Он ведь не убивал, точно не убивал, я знаю, — не слушала ее Гаспарян. — Я просто хотела, чтобы вы разобрались внимательно, не так, как прошлый следователь.