Госпожа следователь
Шрифт:
Дежкина вышла из дома, когда вся ее семья еще спала. Оптовый продовольственный рынок открывался в восемь, и Клавдия оказалась одной из первых его посетительниц, так что обошлось без людской давки. Потратилась до последней копеечки, зато с умом — много вкусненького, но без излишеств, чтобы до следующей получки дотянуть. Тень увольнения вроде бы отступила. Можно было рассчитывать на следующую получку.
Дежкина действительно ухитрилась забыть о своем собачьем деле и даже о Гаспаряне и продмаге с сосисками. Но чужое дело, казалось
Она думала о Викторе Сергеевиче Чубаристове…
— Физический труд вреден для женщин, — вдруг послышалось за ее спиной, — особенно для следовательниц.
Этот хриповатый голос показался Клавдии знакомым. Она обернулась и долго рассматривала долговязого мужчину в хорошо сшитом костюме, прежде чем признала его. Когда-то давным-давно она спасла мальчишку от тюрьмы. Пожалела, не стала передавать дело в суд, хоть он и влип сильно, года на три, не меньше. Он так рыдал, клялся исправиться, начать новую жизнь…
— Ты изменился… — Дежкина силилась припомнить его имя. — Столько лет прошло… Надо же, совсем другой человек.
— Саша, — подсказал парень. — Меня зовут Саша. Можно я вам помогу?
— Можно… — смущенно произнесла Клавдия.
— Вы куда сейчас?
— Домой. Я живу неподалеку.
— Показывайте. — Парень подхватил тяжеленные сумки и быстро направился в противоположную автобусной остановке сторону. — Я на машине, прокачу с ветерком!
За те несколько минут, что они ехали в шикарном «ауди», Саша не умолкал. Казалось, он только и ждал этого момента, готовился к нему, прокручивал в мозгу десятки раз свою исповедь, страстно желая выговориться, поделиться всеми своими радостями и бедами с человеком, которому он был обязан по гроб жизни.
— …на окраине, но трехкомнатную, — тараторил он. — Телефон скоро поставят. Из Штатов только что приехал. По делам ездил, хочу совместный бизнес устроить. Трудно пока, терпение нужно иметь адское. Что еще?.. Сын в четвертый класс перешел, большой уже совсем, на компьютере играет… Сам заочно институт заканчиваю, факультет международной экономики, вот… Экономистом буду…
— Ты еще в детстве экономистом был, — улыбнулась Клавдия Васильевна. — Первый поворот направо и до конца…
«Да, это опять бабская интуиция. Но что-то у Чубаристова происходит, воля ваша, странное…»
— Только тогда это называлось по-другому — фарцовкой.
— Помню.
— Как же не помнить? — резко, но без злобы в голосе выдохнул парень. — И статья в уголовном кодексе была. А теперь это — бизнес, предпринимательство, уважаемая всеми профессия. Смешно даже. Получается, что половину населения можно было бы за решетку бросить.
— С тех пор ни разу не привлекался?
— Да что вы! — Саша поплевал через плечо. — Я свою камеру на всю жизнь запомнил, пять шагов вдоль и два поперек! Даже сейчас иногда снится, с криком просыпаюсь. Я же ребенком был, а детские впечатления самые
— Значит, тебя должно трясти от одного только вида доллара?
— А вот этого почему-то не происходит, — на полном серьезе ответил парень. — Наверное, для меня доллар как первая любовь, которая с годами не умирает, а только усиливается. — Он помолчал немного, после чего как-то сдавленно произнес: — Спасибо вам, Клавдия Васильевна. Спасибо… Если бы не вы…
— Не надо, Саш… — жестом оборвала его Дежкина. — Кто старое помянет… Я искренне рада за тебя, за то, что все так хорошо сложилось в твоей жизни. Я даже немножко горжусь…
— Клавдия Васильевна, если вы в чем-нибудь нуждаетесь… — превозмогая неловкость, проговорил Саша. — Там деньги нужны или еще что…
— Прекрати, слышать ничего не хочу! — вскричала Дежкина. — Как тебе не стыдно?
«Господи, они что, сговорились, искушать меня? — подумала Клавдия. — Каждый второй…»
— Так я ведь от чистого сердца… — Парень покрылся стыдливыми багровыми пятнами. — Простите, если обидел…
— Прощаю.
— Сами-то как живете? Все допрашиваете, выискиваете, изобличаете?
— …и пишу нескончаемые отчеты, — вздохнула Клавдия.
— А сейчас какое дело ведете?
— Я много дел веду.
— А самое интересное? Ну, в смысле сложное, запутанное…
— Пытаюсь найти собаку…
— Какую еще собаку?
— Трехлетнего кобеля, дворняжку. В холке тридцать сантиметров, неопределенного окраса. Кличка — Фома.
— А-а-а, понятненько, — засмеялся Саша. — Тайна следствия? Говорить не хотите? И правильно, мне-то это ни к чему, любопытства ради.
Он занес продукты в парадное, вызвал лифт и, порывшись во внутреннем кармане пиджака, протянул Клавдии визитную карточку.
— Здесь мой телефон. — В его глазах появилась неподдельная печаль. — Прошу вас, позвоните как-нибудь. Я буду ждать…
— Позвоню, — пообещала Дежкина. — Удачи тебе, Александр. И не забывай о том, что статью о незаконных валютных операциях еще никто не отменял.
«И вся эта история со свидетелем из Сибири получается вовсе не странной, а просто подозрительной. Вызывал человека по делу Долишвили. Беседовал с ним часа два. Потом говорит: по делу Шальнова — Гольфмана. И ни одного протокола… И эта запись в деле — «Новосибирск»…»
К тому моменту, когда Клавдия вошла в квартиру, Федор уже продрал глаза, наспех позавтракал и теперь корячился в углу кухни, стараясь просунуть мокрую тряпку в щель между стеной и холодильником. Каждую субботу глава семьи проводил генеральную уборку, и это мероприятие стало для него чем-то вроде священного долга. Впрочем, он вполне мог бы выбрать для уборки любой другой день, благо свободного времени у него было более чем достаточно.
— С ума сошла? — увидев огромные, наполненные доверху сумки, набросился он на жену. — Надорваться захотела? В конце концов, кто в доме мужик? Я или ты?