Госпожа ворон
Шрифт:
Дайхатт оглядел дядю с головы до ног и отошел еще на полшага. Вот, значит, как?
— Я думал, мы добиваемся того, чтобы я женился на ней, нет?
— Так женись уже, — рявкнул Каамал в ответ. — Женись. И заткни ей рот или кулаком, или членом.
Аймар изумленно вытаращился на тана, а потом нашелся:
— Маленькая танша — клыкастая. Того гляди — откусит, — посмеялся он.
— Маленькая танша — заносчивая, а все почему? Потому что за ее спиной полно вооруженных мужиков. Она что, без своих собак даже из дома выйти не может? — бросил Каамал, неопределенно дернув головой
Дайхатт с ответом затруднялся. Его опыт общения с Бансабирой ограничивался всего одной встречей (ведь даже здесь, на праздновании, раман, по традиции, призывал с поздравлениями танов по одиночке, дабы каждый преподносил дары от сердца и ума, а не из кичливости перед соседом), которой явно не доставало, чтобы оценить боевые умения танши.
— Ну чего ты притих? Что, за одну встречу она и тебя скрутила в портки?
Аймар подавился воздухом. Дрогнув в лице, так что привлекательные черты исказились, и шагнув на Яфура снова, Дайхатт собрался ответить, как герольд объявил о появлении недостающего звена.
Сияя до кончиков серебристых волос, Гистасп, одетый в синие торжественные одежды, искоса поглядел на госпожу. В откровенном наряде сродни платью, которое одевала на приветственный ужин в Орсе, Бансабира ухитрялась держаться с беспримерным достоинством. Струящееся дымчато-лиловое платье из тончайшего мирассийского шелка, с разрезом почти во всю длину юбки и одним обрезным плечом, так, что крой подчеркивал плавность женских очертаний, подпоясанное мягким широким поясом, делало Бансабиру похожей на помощницу Праматери из мира духов. Белокурая коса, распушенная и украшенная золотой ниткой с изумрудами, и длинные серьги из тех же материалов выдавали в танше приближавшуюся весну и надежду на новую жизнь. Золотой кинжал — изысканный и совершенный, тонкий, словно длинная шпилька, в ножнах, украшенных узорным литьем — выдавал высокое происхождение женщины и ее статус, но не прямую угрозу. Шрамы, многочисленные, не прикрытые одеждой, недвусмысленно говорили: весна следует за зимой, а возрождению всегда предшествует погибель. Прямые черты лица и глаза глубокого оттенка, очерченные черным, скрывали тайну — как и положено тем, кто несет на себе печать Матери Сумерек.
Ей, должно быть, очень идет ночь. Не бессонные бдения полководца в шатре, а сладкие стоны на любовном ложе.
"Сегодня ты роскошна как никогда" — с теплом в сердце подумал Гистасп.
А потом внезапно почувствовал, как в самый центр груди впилась заноза. В самом деле, вот, вот, что это такое. Альбинос так долго не мог понять, какие чувства привязывают его к танше — пока не увидел наглядно, не осмыслил, не сообразил на чужом примере.
Гистасп не приходился Бансабире братом, отцом, наставником, другом, любовником, советником. Он находился где-то посередине между всеми этими качествами, не принимая до конца ни одно.
Как и Гор.
С того самого дня, как Гистасп принял собственную верность тану Яввуз как бесповоротную данность, он хотел стать для нее тем, чем прежде был Гор. Гистасп желал занять его место, получить его право безоговорочного голоса хотя бы в некоторых вопросах. Хотел стать незаменимым и единственным в смысле, многократно превышающем привычные нормы отношений мужчины и женщины, чем-то большим, чем принято думать. Как был этот чертов ублюдок, изувечивший молодое прекрасное тело госпожи.
Пожалуй, это выход, вдруг осознал мужчина. Гор — прошлое, давнее, как Бойня Двенадцати Красок. Гор — начало Бойни и сущностный корень Бансабиры Изящной. Он, Гистасп, стал будущим — корнем не какой-нибудь маленькой танши, но Матери Лагерей. Не одиночной убийцы без племени, но главы великого клана и верховного главнокомандующего над сорока тысячами бойцов. И если у Клинка Праматери хватило сил закрыть глаза на прегрешения бывшего наставника и принять его науку, то у Гистаспа достанет сноровки скрыть то, чего не сможет простить даже грозная тану Яввуз.
Генерал оглядел спутницу снова — мягко ощупав взглядом почти бесцветных глаз. Такими должны быть глаза человека, не осуждающего и не оценивающего. Улыбнулся — вежливо-добродушной улыбкой, по которой Гистаспа знали все и подлинный смысл которой разгадала только она. Потом чуть приблизил к стоявшей по правое плечо женщине раскрытую ладонь и обратился глазами вперед — перед ними высились дубовые двери тронной залы дома Яасдур, открытые и охраняемые горделивой стражей в сияющих латах. Первый раз эти двери были открыты для них сразу.
— Запертые двери на наших дорогах встречали нас, конечно по-разному, но не было ни одной, которая не отворилась бы впоследствии, — не обращаясь конкретно к женщине, произнес Гистасп.
Бану, неуловимо усмехнувшись, не стала напоминать, что была одна дверь, которая в некотором смысле не открывалась с внутренней стороны — ворота замка, где Шауты с Раггарами морили их голодом.
— Чем бы меня ни встретила эта дверь, я спокойна, пока за моей спиной есть люди, в которых я верю, — также обезличено отозвалась Бансабира, вздернув голову.
Она кивнула герольду в дверях, чтобы тот, одетый в светлый праздничный камзол, украшенный вдоль шва горловины яркими кусочками разнокрашенного стекла, возвестил о ее появлении. Неслышно набрала полную грудь воздуха, прикрыв глаза — и пропустила момент, когда Гистасп кратко и трогательно улыбнулся уголками губ.
Командира дворцовой стражи и Аймара Дайхатта, препирающегося с дядей, разделяло еще около пяти шагов, когда герольд объявил о появлении тану Яввуз. Наконец уж.
— Господи, — едва слышно выдохнула Джайя. Так, оказывается, в Аттаре во дворце Далхоров, Бансабира еще была одета как святая…
— Явилась, — выдавила сквозь зубы Тахивран, игнорируя невестку с ее "Господом".
Дайхатт поперхнулся словами, которые хотелось бросить в лицо Каамалу просто потому, что он достал со своей вселенской неприязнью ко всем, кто не хотел следовать его планам и делать, что он задумал. Аймар застыл, уставившись на молодую таншу. Кто мог представить, что та измочаленная войной и тяготами новоиспеченная тану Пурпурного дома, которую он встретил в утро погибели Сабира, окажется не только деловитым командиром, но и такой соблазнительной женщиной?