Госпожа ворон
Шрифт:
Правда, стоило случайно отвлечься и взглянуть на одного из братьев, как пришлось уставиться в собственные ладони на коленях. Кажется, он заметил, если расскажет отцу, добра не жди.
Зато, когда на вот такого Гистаспа глянула Бансабира, даже немного успокоилась. Гистасп и правда, как змей: всегда прохладный и чуточку скользкий, всегда не у дел, но всегда в центре событий, всегда опасен, но вроде не напрягается и остужает пыл окружающих, будто камень в пустыне, от которого под солнышком змей вытягивает тепло.
— Раду, — просто позвала
— Что? Вы не можете так просто…
— Могу, — обрубила Бану. — Серт, через десять дней заберешь Отана под свое командование и вверишь одну сотню.
— Сотник? СОТНИК? — Отан принялся вырываться, когда Ниим и Маджрух скрутили его с обеих рук. — Твой отец произвел меня в генералы, когда ты еще в пеленки гадила.
— Не припомню, — безразлично отозвалась Бансабира. — По мне, отец вверил тебе командование только потому, что ты был братом женщины, родившей Адара.
— Сука.
Бансабира проигнорировала, махнув рукой. Судьба Отана больше не волновала ее.
— Вал, можешь быть свободен. Подготовь доклад о тех, кто способен занять его место во главе десяти тысяч.
Брюнет поклонился коротко и вышел поспешно.
Бансабира откинулась на спинку стула и протяжно выдохнула. Надо же, этот выродок ухитрился так переключить внимание на себя, что Бану уже почти забыла, чего ради собрала родню и приближенных. О цели напомнил Тахбир.
— Бану, что случилось-то?
Молодая женщина поглядела на дядю искоса и, пригнувшись к столешнице, толкнула к центру стола пачку принесенных вскрытых писем.
— Прочти верхнее, Тахбир.
Все еще зла, отметили присутствующие: к брату и дяде по именам обращается, только когда страшно недовольна.
Ахтанат развернул послание, принялся читать, но сбился на середине фразы. Уставился на племянницу: точно не розыгрыш? Остальные вопросительно поглядели на этих двух, и Бану пояснила вслух:
— Все вы знаете, что наш танаар сегодня является самым выдающимся и желаемым приданным в стране. Начиная с Дайхатта, который не счел нужным дождаться даже, когда мы похороним отца, несколько танов уже начали запрашивать, в какое время мне удобнее принять сватов. А сегодня, — танша перевела дух, — о себе заявил и Раггар.
Дан взвился, как безумный, и сейчас Бансабира даже не думала называть его Наглым:
— Да какого хрена? — Иттая и Итами даже немного отстранились от стола, таким взбешенным казался молодой мужчина. — ТАНУ. Позвольте я лично отправлюсь в Золотой танаар и оторву этому козлу руки, ноги и голову. Лично четвертую.
— Давайте лучше я, — тихо попросил Серт, краснея и запинаясь. — Проберусь тихо и вырежу к чертям и Раггара, и всю его семью.
— Клянусь, — протянула Бану, — сделай мне предложение сам Шаут, это выглядело бы не так безумно. Тахбир, сообщи об этом деду.
— Тан Ниитас? Думаешь, ему стоит знать, Бану?
— Непременно. И узнать он должен не просто так. Переговорите между собой. Кто-то из офицеров или моей охраны, кто уже был у Ниитасов, должен поехать к тану лично.
— Это еще зачем? — подала голос Итами.
— Дед любит нарочитое внимание. Нужно послать за ним доверенных людей, а с ними — несколько человек из сиреневых, которые остались в наших землях.
— Почему ты не хочешь решить письмом? — настаивал Тахбир. Затея не казалась ему хорошей: покойный брат всерьез недолюбливал своего тестя.
— Потому что у нас с Иденом слишком много вопросов, которые надо обсудить: брак Адара, мой брак, необходимость разгромить Раггаров, когда война снова войдет в активную фазу.
— Война? — переспросил Тахбир.
— Война закончилась, Бану, — заявил Русса.
— Разве? — танша вскинула брови в легком презрении, как, пожалуй, делала она одна. — В войне не всегда ясен победитель, но проигравший есть всегда. Наличие проигравшего — единственный верный признак того, что война завершилась. Я не проиграла, и раману Тахивран тоже. И когда ее не станет, Джайя, наша новая раманин, ведомая несмышленая девчонка, которая все еще принимает черное за белое, хитрость за правду, а вожделение за любовь, вступит в игру против нас, перехватив поводья также, как я перехватила свои у отца.
Бансабира обвела глазами собравшихся: Гистап легонько покачивал головой, вдумчиво глядя перед собой; Русса, нахмурившись, бессмысленно таращился на столешницу, Дан обхватил руками голову и тупо мычал время от времени.
— Ничего еще не закончено. И на данный момент тан Иден Ниитас — наш самый верный союзник.
— Разве он? — спросил один из кузенов Тал, брат-близнец Иттаи. — Мне казалось, есть некто, гораздо более верный твоим целям, сестра.
Бансабира выдохнула. Стало быть, разговор начистоту? Рано.
— Тахбир, Гистасп, останьтесь. Остальные могут идти. Решите меж собой, кто из вас отправится к Ниитасам и как скоро будет готов выехать. Итами, тебя я попрошу заняться тем, в чем ты разбираешься лучше нас всех: надо подумать о подарке для деда и дяди. Как управитесь, дайте знать. Махран, ты организуешь разведку в Золотом танааре. Дан, Серт, ваше поручение тоже в силе. Вечером жду.
Когда собравшиеся поклонились и разошлись, когда страже было велено никого не впускать и стоять по ту сторону двери, Бану жестом пригласила оставшихся мужчин сесть на ближайшие к ней стулья.
— Вы все, — медленно ощупывала глазами мужчин, — и Яввузы, и бойцы, считаете, что наибольшую пользу принесет мой брак с Маатхасом. Верно?
Мужчины затушевались: как-то неловко было обсуждать такой вопрос с собственным сюзереном. Тахбир, как ахтанат и член семьи, обладающий большим правом голоса, попытался сгладить момент:
— Просто, Бану, дорогая, ценным может быть только брак с северянином. Внутренняя знать в виде сословия лаванов, сколь бы знатны ни были, не годится для высокого брака. Нас всего три клана, и с Каамалами ты уже в родстве.