Госпожа ворон
Шрифт:
Бансабира снова качнула головой и вальяжным жестом указала на письма в центре стола.
— Просмотрите их. Вахииф, Дайхатт, Ююл, даже Аамут и Раггар — все они подсуетились. Но Сагромах Маатхас ничего не предлагал мне и ничего не просил. По сей день. Так что, если выбирать из имеющегося, очевидно, что самым перспективным становится Дайхатт. К тому же, есть еще один момент, связанный с этим, о котором, в первую очередь тебе, дядя, следует знать. Если сейчас ты велишь Гистаспу выйти, мы обсудим это наедине, если готов довериться ему, поговорим вместе.
Тахбир напрягся
— Без обид, Гистасп.
Тот, не выглядя особо расстроенным, мимолетно улыбнулся, встал и с поклоном простился с таншей. Тахбир поглядел на Бану с недоумением.
— Не думал, что я его выставлю?
Тахбир слегка закашлялся — потянуть время и подобрать слова.
— У тебя… очень доверительные отношения с ним.
Бансабира, наконец, расслабилась.
— А какими еще они могут быть? Он не подвел меня ни разу. Он всегда действовал вовремя, и принимал лучшие решения. Когда он не мог дать совет, он признавал это, когда мог, он советовал, а не требовал. Он поддерживал меня у Ниитасов, как мог и умел. Прошел рядом всю Бойню, ни разу не пожаловавшись. Чтобы я ни поручила ему, он ухитрялся выполнять почти невозможное. И, в конце концов, — шепнула Бану в заключении, — Гистасп фактически принял мои роды.
Тахбир, совладав с некоторой степенью удивления, улыбнулся. Он знал еще от Сабира, какую важную роль неожиданно сыграл Гистасп в появлении у Свирепого единственного внука. Но и подумать не мог, что однажды, Бану сознается в этом сама.
— Только этого не знают все, Бану. Поэтому все выглядит так, как выглядит.
— И все же он не забывает, кто он. Ты, ахтанат, повелел ему выйти, и он вышел без запинки.
— Только потому что ты здесь. Гистасп становится верным тебе до страшного, но не забывай: сколь ни бейся, северного волка никогда не сделаешь ручной собачонкой.
— То же самое я могла бы сказать и о себе. О всех Яввузах.
— Думаю, о ком-то из них ты и хотела поговорить? — подвел Тахбир.
— Точно. Когда здесь был Каамал он прямым текстом заявил, что никогда не поддержит брак с Маатхасом, отдав предпочтение Дайхатту. Но даже не это составляет главную дилемму моего замужества. Поклянись, что то, что я скажу, останется только в этой комнате.
Тахбир поклялся.
Бансабира поднялась с кресла и подошла к окну, чуть приоткрыв ставню и впустив свежего воздуха — для смелости. А потом рассказала о сговоре Этера и Тахивран и о требовании Яфура Каамала опять поженить детей.
— Выходит, — протянул Тахбир после рассказа, облизывая губы, — чтобы сохранить жизнь твоему сыну, мне придется пожертвовать дочь?
Бану, все еще не поворачиваясь к дяде, коротко вздрогнула. Все так, как он сказал. Ужасно звучит. Бансабира попыталась ответить, но голос отчего-то не подчинился. Тогда она растерла немного шею, прочистила горло и, обернувшись, как можно тверже постаралась заверить:
— Только в самом крайнем случае. Если мне удастся…
Тахбир перебил ее сам:
— Впрочем, этого следовало ожидать. Ты, твой брат, твой отец — все вы делаете то, что требуется. И мне тоже довелось сыграть роль в интересах клана, в свое время женившись на кузине Маатхаса. Правда, она скончалась, ты помнишь, почти сразу после свадьбы. Когда Сабир, потеряв тебя, не находил места от горя, он в порыве безразличия или слабости, уж не знаю, позволил мне жениться на Итами, которая к тому времени уже родила мне троих детей. Ты ведь знаешь, она дочь обычного рыболова.
Бансабира кивнула.
— То, что она ни разу не забыла этого, делает ей честь, дядя, большую, чем знакома почти всем из людей.
— Твой отец тоже это знал, и другие наши братья. Ванбир в свое время предложил Сабиру в обмен на свадьбу и признание моих детей законными заставить меня подписать клятвенный договор, согласно которому ни я, ни кто-либо из моих потомков не имеет права претендовать на танское кресло Яввузов. Когда пришли вести о твоем возвращении, Сабир велел повторно обнародовать этот договор, сделав столько копий, сколько возможно и развешав их на всех углах танаара.
— Ненавидишь меня за это? — спросила Бансабира в лоб.
— Честно? Вначале злился, когда только подписывал. Я думал, что я второй и единственный из земных братьев Яввуз, и кому, как ни мне, возглавлять наш клан, если со Свирепым что случится. А сейчас понимаю, что все сложилось к лучшему. Мне довелось пережить счастливое время в семье, увидеть, как выросли мои дети, в свободе и равенстве, не будучи приниженными, как Русса, или обещанными, как ты и Адар. Знаешь, Бану, Каамал впервые прислал сватов, когда тебе было четыре.
Едва выдохнула Бансабира. Тахбир по-доброму улыбнулся и продолжил.
— Сабир отказал Яфуру. Через год тот прислал сватов снова, Сабир отнекался. Сколько себя помню, Каамал жаждал увидеть тебя женой Этера. Еще бы, старший ребенок Сабира Свирепого, его кровь и наследница. Лучшая партия для родственных связей. Потом ты пропала, Этер, будучи еще юнцом, женился на ком-то из Раггаров во имя союза. Поговаривали, что невесте было всего девять, и брак не был консумирован. В любом случае, она погибла через пару лет после начала войны во время какого-то сомнительного пожара. И только когда тебе исполнилось шестнадцать и союз стал клониться к распаду, Сабиру не осталось выбора, кроме как уступить.
— Каамалы чем-то угрожали отцу? — взметнулась Бану.
— Нет, что ты, — неторопливый, мягкий тон мужчины успокоил встревожившуюся женщину. — Но для цели, которую Сабир преследовал всю жизнь, ему нужен был этот брак. Ты ведь знаешь, что это за цель?
Бансабира молча кивнула пару раз — как тут не знать?
— Он верил в тебя, Бану. Всегда, с самого твоего рождения, верил, что ты — солнце нашего клана. Каждый из нас, его братьев, вслед за Сабиром начал относиться к тебе, как к звездочке. Особенно Доно-Ранбир, — Тахбир улыбнулся ностальгически. — Его сыну Рандоно не было года, когда ты родилась, вы часто на пару с этим мальчишкой переворачивали все вверх дном. А с Иттаей ты часто ссорилась.