Госпожа зельевар
Шрифт:
– Делла, это, кстати, работа твоего коллеги, – сообщил Робин. – Профессор зельеварения, доктор Арчибальд Морави. Ушел в монастырь, когда я был на втором курсе.
– Потрясающе, – сдержанно признался принц. – Рядом с таким чудом и неверующий поверит. Так где то полотно, которое прислал замминистра Сноу?
Мы прошли мимо картины с античным героем, который разрывал пасть льву, и я услышала рык хищника, и остановились возле небольшого пейзажа – горный хребет, солнце, которое заливало снег всеми оттенками сиреневого, небо такой глубокой синевы, что глаза начинали болеть. Некоторое время Шеймус стоял, глядя
– Сноу метит в министры магии. Дочь у него дура, он это прекрасно понимает, поэтому и отправил ее в глушь. Вроде при деле, но не мешает и глаз не мозолит. Любой скандал, даже намек на скандал ему сейчас невыгоден. Он не стал бы подставляться с картиной, да она и чиста. Но полковник прав, тут действительно есть какая-то чужая магия. Давайте искать.
Мысленно усмехнувшись по поводу называния Линды дурой, я пошла за принцем вдоль стены с картинами. В основном, здесь были натюрморты, написанные так живо и энергично, словно художников никогда не кормили. Потом мы вышли к полотну, на котором горели корабли, палили из пушек, и люди барахтались в воде – лицо Шеймуса сразу же потемнело и заострилось, словно он увидел какую-то часть своей жизни и захотел оказаться в ней, возглавляя тех, кто бежал с одного корабля на другой с саблями наголо. Я услышала грохот орудий и человеческие вопли, почувствовала запах гари, и меня объяло таким страхом, что сделалось больно дышать.
Картина подавляла и сминала, однако Шеймус почти сразу же как-то смягчился и улыбнулся, словно понял, где именно была проблема. Принц прошел к маленькому портрету генерала с броней орденов и медалей на груди – для такого важного господина картина была слишком маленькой. Шеймус указал на нее пальцем и спросил:
– Чувствуешь? Это батальное полотно такой силы, что забивает все, что рядом.
Робин кивнул, и я невольно отметила, что сейчас он сделался таким же резким и порывистым, как принц. Некоторое время они стояли напротив портрета, и генерал хмурился, словно ему не нравилось настолько пристальное внимание. Наконец, Робин кивнул и сказал:
– Давай снимать.
Вдвоем они сняли картину со стены, и я даже удивилась: портрет генерала выглядел легким, но мужчины, казалось, были на пределе своих сил. Картину перевернули – ее задняя часть была покрыта чем-то вроде синеватого кружева. Чем дольше я на него смотрела, тем сильнее из завитков проступали буквы – слова, которые складывались из них, были невнятными и жестокими.
– Заклинание вечной тишины, – угрюмо заметил Робин. – Никто не почуял бы неладное, если бы не полковник. Мертвецы ловят такие вещи, они вызывают у них дискомфорт.
– Что это? – спросила я. Принц улыбнулся и объяснил:
– Никто не приносил промертвие в картинах, дорогая Делла! Но кто-то сделал в картине прокол в пространстве. Некую дверь, через которую и вылезла та дрянь.
9.2
Робин
Направленного заклинания хватило, чтобы картина вспыхнула. Галерею наполнило таким смрадом, что глаза заслезились, а носу стало больно. Делла отшатнулась в сторону, Шеймус негромко, но очень выразительно выругался и пробормотал:
– Отлично! Теперь остались сущие пустяки: разобраться,
Портрет генерала Кроули догорал на полу. Я смотрел, как огонь пожирает нарисованного человека, одновременно запечатывая прокол в пространстве – отлично, больше не вылезет никакая дрянь. А Шеймус, пожалуй, прав: отец и дочь Сноу здесь не при чем. Не совсем они дураки, чтобы строить такие козни. Министерство во все времена работало намного тоньше.
– Она же маленькая, – сказала Делла, зажимая рот и нос ладонью от вони. – Ее несложно сюда принести. Вечером, например.
Я согласно кивнул. Вечером, на каникулах, когда академия почти пуста – народ разъехался, никто не помешает, никто не увидит. Получается, я должен был подозревать весь преподавательский состав и ассистентов: студенты дружно разъезжались сразу же после сессии.
– Значит, будем думать, – картина догорела, и Шеймус, аккуратно достав пробирку из кармана, отправил в нее немного пепла. – Разрешишь воспользоваться твоей лабораторией, дружище? Попробую уточнить кое-что.
Я кивнул.
– Разумеется. А ты, как я вижу, все еще носишь с собой пробирки?
– Старая привычка, – усмехнулся принц и, обернувшись к Делле, объяснил: – Когда-то я работал в Следственном комитете, курировал направление, связанное с использованием магии. С тех пор все еще таскаю с собой разные штуки, просто на всякий случай.
– Ну вот он и наступил, – сказал я. – Что ж, друзья, предлагаю пойти в столовую. Все уже собираются на ужин, нам лучше не вызывать лишних подозрений.
Пока мы шли в столовую, и принц, возвращая себе привычный облик весельчака и балагура, рассказывал Делле о том, как покупал своего дракона в Змеином заливе, я думал о том, что в замке нужно будет искать новые замаскированные проколы. Злоумышленник наверняка уже почувствовал, что мы нашли изъян в портрете генерала Кроули – значит, ему нужно будет сделать новый прокол, а нам – ждать новое промертвие себе на головы.
Хуже всего было то, что я должен был подозревать коллег. Людей, которых искренне уважал и любил со студенческой скамьи. Тех, кого сам нанимал на работу. Тех, кто каждый день был рядом со мной, работал, совершал открытия – и это было невыносимо. Что, если это Берта? Или госпожа Кокк?
Я не хотел об этом думать. И понимал, что не могу не думать.
В столовой тем временем был накрыт пир горой. Используя заклинания королевской кухни, Шеймус принес к нам все те замысловатые блюда, которые подавали у его величества. Я невольно улыбнулся, увидев, как растерянно смотрят некоторые ребята – им, приехавшим из глуши, неоткуда было узнать, как правильно есть устрицы. А на столах были не только они.
Кот Деллы вышел к нам с достоинством подлинного короля, всем своим видом показывая, что он и только он истинный владыка академии. Шеймус остановился, с улыбкой глядя на животное, и Патрик важно произнес:
– Ну что, одобряю, одобряю. Сразу видно приличного, порядочного человека, не с пустыми руками приехал. Я так в миске до дна и не докопался. Молодец, пусть тебе всегда сытно будет, и котятки твои, то есть, ребятки здоровы будут, и супруге здоровьичка!
– Это что за толстяк? – рассмеялся принц и, подхватив Патрика на руки, принялся его тискать и обнимать. – Это кто тут такой важный?