Госпожа
Шрифт:
Нора уже видела эти глаза.
– Элизабет...
– прошептала она, смотря на портрет сломленной девочки.
– Мы в доме Элизабет?
– Как только Нора собрала фрагменты воедино, начали всплывать воспоминания о ее единственном путешествии сюда. Похороны отца Сорена. Норе было лишь семнадцать. Якобы он привез ее ради Клэр, его сводной сестры, которая была примерно ее возраста. Но даже тогда Нора знала. Что-то произошло в этом доме, что-то плохое, что-то, что Сорен хотел рассказать ей, но ждал подходящего времени. Когда его отец умер и был похоронен под
Каминная кочерга... теперь она поняла, почему в ее руке она ощутила ее как воспоминание. Одиннадцатилетний Сорен орудовал ею против своего отца в той комнате, чтобы тот перестал насиловать Элизабет. И Элизабет орудовала ею, чтобы остановить отца, убивающего Сорена.
– Где Элизабет?
– потребовала Нора.
– И Эндрю?
– Уехали.
– Мари-Лаура пренебрежительно махнула рукой. – Очевидно, мой муж сказал ей уехать из дома и взять сыновей с собой. Как жаль. Я бы с радостью познакомилась со своей золовкой.
– Сыновей?
– Нора заметила семейную фотографию в конце коридора. Элизабет, которая была того же возраста, что и Мари-Лаура, стояла под деревом рядом с сыном Эндрю и с еще одним мальчиком на руках, правда, тот был гораздо моложе.
– О, oui. Она усыновила еще одного мальчика три года назад. Его зовут Нейтан. Ты не знала?
Она покачала головой. Три года назад... Тогда она делала все возможное, чтобы держаться подальше от жизни Сорена. Она понимала, если на секунду дольше задержится в его мире, то никогда больше не покинет его. Или думала, что больше не уйдет, если вернется. Она думала, Сорен никогда бы не отпустил ее. Но отпустил, и теперь она проведет остаток жизни здесь с его маниакальной мертвой женой. Никогда прежде она так не желала быть прикованной к его постели. В этот раз не ради секса, а ради безопасности.
– Не знала. Он не часто говорил об Элизабет.
– Никогда не думала, что настолько храбрый мужчина будет бояться собственной сестры, - сказала Мари-Лаура с такой издевкой, что Нора на мгновение подумала, что ей может повезти с двойным убийством и побегом.
– Не боится своей сестры. А ран, которые она ему нанесла. Вот в чем разница.
– Ран? Возможно. Кингсли рассказывал мне о Сорене и Элизабет... что они делали, когда были детьми. Он думал, что это убедит меня в том, что я вышла замуж за мужчину, слишком израненного, чтобы любить. День или два я верила в это, хотела верить. Но...
– Но что?
– спросила Нора, не уверенная, что хочет услышать ответ. Тем не менее, казалось, будто она должна была задать вопрос, поэтому решила подыграть.
– Раненый, так называл брат моего мужа. Сломленный. Очевидная ложь. Он не был сломлен. Он был сильнее, чем кто-либо другой, кого я когда-либо встречала. Поэтому я думала, что он был слишком силен, чтобы любить меня. Любовь делает человека слабым, делает уязвимым. Возможно, он не любил меня, потому что не позволял быть себе таким слабым. Но он был слабым.
– Сорен не слабый. Не сейчас. Ни когда-либо еще.
– Разве? Позволь мне показать тебе
Мари-Лаура продолжила идти по коридору, и Нора последовала за ней, охранник Андрей шел справа от нее, молча, не сводя с нее глаз.
Она вошла в спальню, большую и роскошную. Одна из самых красивых гостевых комнат, как догадалась Нора, потому что в ней не было фотографий или личный вещей, которые могли принадлежать дому или его обитателям. Хотя Мари-Лаура явно ощущала себя здесь как дома. Она села на кремовое шелковое покрывало и потуже затянула халат, словно отдыхающая принцесса. С прикроватной тумбочки она взяла Библию в белом кожаном переплете.
– Один из священников подарил мне ее в качестве свадебного подарка, - ответила Мари-Лаура, скользя по выгравированным словам на обложке.
– Отец Генри. Он даже записал внутри дату нашей свадьбы рядом с нашими именами.
Мари-Лаура грустно улыбнулась, глядя на книгу. Она поднесла ее к губам и прижалась ими к обложке, прежде чем снова посмотреть на Нору.
– Я так мечтала о нас. Эта Библия была самым ценным для меня. Я любила ее открывать и смотреть на наши имена или дату свадьбы. Я думала, он не прикасался ко мне, потому что мы едва знали друг друга. Думала, через неделю или две ему будет намного комфортнее со мной. Если я дам ему достаточно времени, тогда он займется со мной любовью.
– Мне жаль, что он не дал тебе того, чего ты хотела, - сказала Нора, выдавив капельку сочувствия. Но не к Мари-Лауре, сумасшедшей похитительнице на кровати. А девушке, которой она когда-то была, девушке, которая любила того, кто никогда не ответил бы ей взаимностью.
– Нет, тебе не жаль. Если бы он смог полюбить меня, мы бы все еще были женаты. И где бы ты была, если бы он не стал твоим священником?
– Мертвой.
– Нора ответила быстро, четко и без колебаний. Она сказала это, потому что это было правдой. Если бы Сорен никогда не появился в ее жизни, она бы пошла по стопам отца. Она бы последовала за ним прямо в могилу.
– Мертвой. Значит, любовь спасла тебе жизнь. Но закончила мою.
«Ах, если бы», - подумала Нора, но решила оставить это замечание при себе. Ее щека могла не пережить второй пощечины.
– Я хотела показать тебе доказательство. Ты сказала, что мой муж не слабый. Я не согласна. Это моя Библия. У моего мужа тоже есть своя Библия. Она всегда при нем, и он читает ее постоянно.
Нора подавила безумный, уставший смех. Постоянно. Где бы ни жила Мари-Лаура, она не до конца избавилась от французского акцента.
– Он типа дрочит на нее, - согласилась Нора.
– И что?
– А то, что однажды ночью я наблюдала, как он открывает свою Библию. Он перевернул страницу и улыбнулся. Я никогда не видела, чтобы он так улыбался. Я знала, что он не видел, как я наблюдаю за ним. И знала, что он бы не улыбнулся, если бы он видел меня.
– Улыбнулся Библии? Должно быть, читал Песнь Соломона.
– Не совсем.
Мари-Лаура открыла свою Библию и взяла клочок бумаги, слегка пожелтевшей со временем.