Гость из будущего. Том 1
Шрифт:
— Не для Дуньки. Рабочее название «Следствие ведут знатоки», — затараторил я, не теряя ни секунды. — Слово «знатоки» расшифровывается следующим образом: Зна — это следователь по особо важным делам Павел Знаменский, То — оперативный работник Шура Томин и Ки — это Зина Кибрит девушка криминалист широкого профиля, которая, окончив Суриковский институт, прекрасно рисует со словесного описания портреты преступников. Эта команда сыщиков на экране будет лихо распутывать самые сложные преступления, создавая тем самым положительный образ советской
— Стоп, стоп, стоп! — замахал руками Илья Николаевич. — Ха-ха. То есть ты хочешь снять детектив?
— Не просто детектив, а целую серию оригинальных и смотрибельных фильмов. По две кинокартины в год. Драки, погони, стрельба, психологический поединок следователя и преступника. Вся съёмка ручной кинокамерой на улицах нашего города, без декораций и прочей искусственной шелухи. Смесь документального кино и новой французской волны. Люди будут ломиться в кинотеатры и думать, что видят реальную работу уголовного розыска.
— Ясно, ясно, — опять замахал руками директор «Ленфильма». — Ладно, пиши заявку, я его рассмотрю. Детектив, ха-ха. Ты хоть знаешь, кто за тебя просил?
— Догадываюсь, — буркнул я. — Вы с этим человеком вместе отдыхали на курортах Северного Ледовитого океана.
— Точно, принимали солнечные ванны в полярную ночь, — засмеялся Киселёв и, протянув мне свою широкую и крепкую ладонь, сказал, — но сначала закончишь съёмки «Зайчика». Я на эту кинокомедию надеюсь. Мне «Мосфильму» утереть нос просто руки чешутся. Давай, работай дальше, Феллини. Ха-ха.
Я с чистым сердцем пожал руку директору нашей кинокомпании и тут в мою голову пришли совсем невесёлые мысли, что на днях стоит ждать в гости и криминального авторитета Юрия Алексеевича. Теперь этому мужчине в интеллигентной шляпе я должен буду сделать самый точный прогноз на ближайшие футбольные матчи Кубка Европы. Но это ещё полдела, это ерунда, мелочь. Юрий Алексеевич на моих прогнозах поднимет большой куш, а что будет потом? А потом, меня за пару дней вычислят и кинут предъяву. А это уже совсем не мелочь, это огромная проблема, которую придётся как-то решать самому, придётся как-то выкручиваться, юлить и врать. Это не мелочь по карманам тырить.
— Ну, Феллини, как? — ткнул меня в плечо дядя Йося Шурухт, когда я с очень озадаченным лицом вышел из театральной ложи. — О чём говорили с Ильей Николаевичем? Ну, не молчи.
— Ну, ну, — пробурчал я, — батареи гну, ха-ха. Всё, с этого дня я — официально ассистент режиссёра. «Зайца» нашего отснимем, буду снимать своё кино. Давайте работать, товарищи артисты! Давайте работать! — я подмигнул немного напуганной Нонне и три раза хлопну в ладоши.
Глава 16
Кинокомедия — это самый сложный жанр кинематографа, в котором шаг вправо — пошло, а шаг влево — не смешно. Из-за чего режиссёра комедий можно смело назвать канатоходцем. Разок оступился, и тут же тебе прилетит по загривку либо от высокого начальства, которое неустанно бдит, чтобы эзопов язык слишком далеко не завёл, либо от своего же зрителя, который моментально выдаст презрительное «фи» на любой творческий эксперимент. А состоит кинокомедия, если её разобрать на запчасти, из комичных эпизодов, где любители кино должны просто поржать, и из тех фрагментов, в которых закладывается глубокий смысл кинопроизведения. Ибо постоянный смех без причины — это признак не совсем адекватного состояния психики.
И утро этого понедельника, пока массовка переодевалась и гримировалась, было решено начать с крохотного комичного эпизода: директор театра Могильный, шумовик Громыхалов и режиссёр Дантесов должны были, обнявшись, спеть один куплет песни. Однако пять минут работы, внезапно растянулись на полчаса.
— Не смешно поёте, товарищи артисты, — проворчал я в пятый раз. — Нет изюминки.
— Не смешно, изюма — нет, — передразнил меня исполнитель роли Дантесова, Георгий Вицин, у которого сегодня было хорошее настроение, и он решил пошалить.
— Я не понимаю, чего тут не понятного? — всплеснул я руками. — Шорохи не слышны, громко — это раз, замерло всё до утра, умерено — это два и, наконец, шёпотом Ленинградские вечера — это три. Ну, всё же должно быть понятно. Чего опять не понятно-то?
— Всё понятно, давайте снимать, — промурлыкал Вицин.
— А мне не ясно! — проревел исполнитель роли Могильного, Сергей Филиппов. — Откуда вообще взялся этот эпизод? Его в сценарии нет! Почему мы стоим в моём кабинете, шатаемся как пьяные, и поём? В конце концов, для реализма можно было бы и налить.
— Вот про налить, товарищ Филиппов, даже не начинайте! — психанул я. — У нас плёнки впритык, сроки горят. И потом шампанское по утрам пьют либо аристократы, либо дегенераты.
— Да, пьют, только дегенераты, — снова передразнил меня Георгий Вицин.
— Давайте уже снимать! Там в буфет компот привезли! — пробасил исполнитель роли Громыхалова, дядя Лёша Смирнов.
— Слушай, Феллини, да наплюй ты на эту сцену, — раздражённо заворчал мне в спину главный оператор Василич. — Мне на эту ерунду даже одного дубля тратить жаль.
— Значит, под крылом самолёта о чём-то поёт в «Иронии судьбы» — это смешно, а тут не смешно? Да быть такого не может, — пробормотал я, забыв, что «Иронию» ещё не сняли.
— Ирония судьбы — это смешно, — передразнил меня Вицин.
— Пойдёмте уже пить компот! — топнул ногой Смирнов.
— Стойте! — вскрикнул я. — Товарищи, а где у нас прохлаждается кот? Куда у нас подевался Чарли Василич Чаплин? Кто видел Чаплина? — обратился я ко всем техникам и осветителям.
— Как где? — захихикал Георгий Вицин. — После завтрака спит в буфете на столе. Постепенно привыкает к коммунизму.