Гость из леса
Шрифт:
— Хорошая машина, — говорит Роман. Он понимает, что Михаил это просто так: он, Анисимов, отличный тракторист, это все в посёлке знают.
Роман ждёт, когда Анисимов включит передачу и развернётся, но тот внимательно смотрит сверху вниз на него. Как будто ждёт чего-то.
— Говорят, Тришка с капканом на лапе приходил в посёлок? — вдруг спрашивает он.
— Было дело, — настораживается Роман. Ему хочется, чтобы все забыли про медведя. Тришка уже давно живёт в лесу, и нечего о нём вспоминать. Это не оттого, что Роман ревнует всех к своему Тришке. Просто люди захотели, чтобы его не было в посёлке, так теперь нечего про него и вспоминать… Никто не видел, какими глазами Тришка смотрел на Романа и его отца, когда они, уж в который раз, поздними вечерами, чтобы люди не видели, уводили ничего не понимающего медвежонка в лес. Никто не слышал, даже отец, что говорил на ухо своему любимцу Роман… А разве просто объяснить зверю, вскормленному людьми, что он стал лишним?
— Лучше бы он здесь больше не появлялся совсем, — говорит Михаил. — В прошлое воскресенье напугал мою жену и соседку — они за кореньями в лес ходили. Жена-то ничего, узнала его, а соседка до сих пор не может уняться…
— Он ведь их не тронул?
— Не в этом дело… Народ поговаривает, что надо его… в зоопарк определить.
— Зоопарк — это тюрьма! — перебивает Роман. — Он любит волю. Я ему ошейник сделаю. Всем будет понятно, что он ручной… Никто пугаться не будет.
— Я-то понимаю, что на воле лучше, — говорит Михаил, — а вот… В общем, люди, парень, разные бывают.
Анисимов улыбнулся, помахал рукой и включил передачу. «Беларусь» взревел и почти на одном месте развернулся. Ничего не скажешь, лихой Михаил тракторист!
Трактор укатил к вырубке, а Роман стоял в высокой траве и задумчиво смотрел на кромку леса. Ветер шевелил его густые чёрные волосы.
Собранный и маслянисто поблёскивающий мопед был прислонён к забору. Ничто не напоминало о случившейся аварии, лишь фара была погнута и без стекла. Казалось, крутни рукоятку — и машина весело зафырчит, сорвётся с места и помчится по дороге, только пыль по сторонам… Однако лица у мальчишек были унылые. Засунув руки в карманы испачканных в смазке брюк, Роман хмуро смотрел на своё детище. Почти полмесяца ремонтировал и собирал он этот безнадёжно разбитый мопед. Гриша, как мог, помогал. Он не особенно разбирался в технике, зато был старательным и исполнительным помощником. Что бы Роман ни сказал, Гришка тут же добросовестно выполнял. Пришлось несколько поломанных деталей вытачивать на токарном станке в ремонтных мастерских. Конечно, если бы не токарь, дядя Пантелеймон, этих деталей бы не было. Только такой опытный мастер мог выточить сложные стальные детали для мотора. Дядя Пантелеймон уважал мальчишку за техническую смекалку и в любое время разрешал ему приходить в мастерскую и даже позволял работать на расточном и токарном станках. Больше никто из мальчишек такой чести не удостаивался.
И вот, несмотря ни на что, мопед стоял недвижимым. Сколько ни крути рукоятку, не заведётся он и не помчится по дороге…
— Единственный выход, — сказал Роман, — купить в спортивном магазине. Даже дядя Пантелеймон не сможет сделать сцепление в сборе. А без сцепления… — Роман толкнул ногой машину. — Его даже как велосипед нельзя использовать.
— А где мы деньги возьмём? — взглянул на него Гриша.
— Дело труба, — подытожил Роман. — У отца просить неудобно, потому что в прошлое воскресенье купили мне новое зимнее пальто, а сестрёнке — трёхколёсный велосипед…
— Наши копят на холодильник, — вздохнул Гришка. — А зачем он нам, когда погреб есть?
Помолчали, изредка бросая взгляды на мопед. Никелированный, с таким трудом выпрямленный руль сверкал в солнечном луче, поблёскивали спицы. Оба колеса были сплющены, а теперь как новые. Каждую спицу Роман выпрямил и вставил в обод, а сколько труда затрачено на устранение чудовищных восьмёрок! Даже разбитый сигнал заново восстановлен, обклеено кожей ободранное седло… Но мопед существует не для того, чтобы на него любоваться. На мопеде надо ездить. А без сцепления не поедешь…
Вдруг лицо Гришки прояснилось. Он взлохматил пятернёй свои белые волосы, хлопнул рукой по колену и воскликнул:
— Будет у нас сцепление!
Роман недоверчиво посмотрел на него. Он молча ждал, что ещё скажет приятель.
— Читал на доске объявление? — спросил Гришка.
— Продаётся по дешёвке новое сцепление для мопеда? — невесело пошутил Роман.
— Лесхоз заготовляет сосновые шишки на семена, — выпалил Гришка. — Виталька Гладильников с ребятами уже два дня ломают шишки. Хвастался, что десять рублей заработал!
— Что же ты молчал? — оживился Роман.
— Не до шишек было… — кивнул на мопед Гришка.
— Беги за мешком — и в лес! — скомандовал Роман. Мы с тобой этих шишек наколотим тонну!..
7. Легкий заработок
На самом деле оказалось, что сосновые шишки не так-то просто заготовлять. Они росли высоко на концах ветвей, и, чтобы добраться до них, нужно было вскарабкиваться на дерево и, продвигаясь по раскачивающемуся суку, срывать. Работа была опасная и малопроизводительная. И кто-то из мальчишек придумал лёгкий и простой способ: забравшись на дерево, топором отсекать усыпанные шишками ветви, а то и вершину, где особенно много шишек. Глядя на других, вооружились топорами и Роман с Гришкой. Дело пошло гораздо быстрее, и скоро два мешка были до половины набиты зелёными клейкими шишками. Мохнатые колючие ветви со стоном валились на землю, приминая маленькие сосны. Заготавливали шишки неподалёку от посёлка. Никому не хотелось углубляться в чащу. Оттуда дальше тащить тяжёлые мешки. Там, где поработали заготовители, будто пронёсся свирепый ураган: повсюду валялись безжалостно обломанные ветви, вкривь и вкось срубленные вершины; зелёный лапник и нежная красноватая кора усеяли землю. Уродливыми и жалкими выглядели безголовые и безрукие сосны. На белых расщеплённых стволах янтарными слезами блестела обильно выступившая смола.
Балансируя на тонком суку, Роман рубил ветку. Одной рукой он держался за ствол, а второй махал топором. Вот ветка затрещала, и Роман наступил на неё ногой. Ветка со стоном обломилась и тяжело ухнула вниз. По пути она задевала другие ветви, и всё дерево задрожало, загудело, колючие лапы замахали у самого лица. Тяжёлая ветка со свистом и глухим шумом рухнула на землю. Обрубленный сук сиротливо, будто белая обнажённая кость, торчал на стволе.
Поднявшись выше, Роман стал оглядываться, выбирая другую ветку с гроздьями шишек, и тут услышал знакомый лай. Так лаять мог лишь Гектор. И действительно, внизу, под деревом, носился фокстерьер и заливался лаем. Отсюда, с верхотуры, пёсик напоминал зайца. Роману почему-то и в голову не пришло, что близко должен быть и хозяин. Поэтому он вздрогнул от неожиданности и чуть не выронил топор, отчётливо услышав гневный голос:
— Бей, круши, ломай! Дерево — оно молчит. Сдачи не даёт!
Это голос дедушки Майи. Учёного орнитолога. И хотя Роман не чувствовал за собой никакой вины — все мальчишки рубили деревья, — ему стало неприятно. Он вспомнил разговор со старичком на лугу. Тот возмущался, что поля опыляли ядохимикатами… Орнитолог, наверное, не знает, что возле поселкового Совета на доске висит объявление, в котором сказано, что лесхозом принимаются от населения шишки на семена.
Роман мог бы и не послушаться, в сущности, постороннего человека, дачника, однако что-то заставило его спуститься вниз. Рядом с орнитологом стояла в своих белых брючках Майя. Она с презрением смотрела на Романа и даже не поздоровалась. Гектор бросился к нему и, прихватив зубами брючину, стал с рычанием трепать. Майя прикрикнула на него, и пёс неохотно отпустил.
Пощупав пальцами свою остроконечную седенькую бородку, старичок сурово взглянул на Романа.
— Пионер?
Роман кивнул.
— За что же ты так ненавидишь природу?
— Мы шишки заготовляем, — опешив, ответил Роман. — Из шишек вылущат семена, посадят — и вырастут новые деревья.
— Знаешь ли ты, сколько растёт одно дерево, например, сосна?
Этого Роман не знал.
— Тридцать-пятьдесят лет, — отчеканил старичок. — Чтобы снова выросла вот такая сосна, которую ты безжалостно изувечил, нужно ждать полвека. Ни я, ни твой отец этого уже не увидим.