Государь поневоле
Шрифт:
— О чём думаешь, Петруша?
— Да вот представил, что сейчас шашлычок будет готов и мы его под водочку, да на природе… Да помидорчиков бы…
— Помидорчиков? Это тебе у Черкасских надобно просить. Соня Шереметева сказывала, что была на днях у них с маменькой в Останкино. Так боярыня Авдотья похвалялась чудным цветком с дивным ароматом под названием "Томаталь". Боярину Михаилу Алегуковичу голландские купцы в прошлом годе семена привезли и те в теплицах добрые всходы дали.
Я удивлённо посмотрел на Ли… Наташу. Цветок "Томаталь"? Вспомнил происхождение Черкасских и не удержался:
— А что татарские мурзы тут помидоры нюхают? Курить
— Не ёрничай, братец, плоды томата пока считаются ядовитыми и как еда рассматриваются только отравителями.
Я посмотрел на наших "надсмотрщиков". Андрея не увидел. Подозвал новоназначенного стольника Никиту.
— Великий государь? — склонился тот в поклоне.
— Слушай Никита, а знаешь ли ты, где пропадает Андрей Черкасский, помнится утре он был на забаве.
Стольник, немного подумав, сказал.
— Ты ж его, Пётр Алексеевич, отправил в Москву за пороховым зельем.
"Точно" — вспомнил, что обещали царю стрельбу пушечки показать, и я отправил хитрого татарина, выбить доброго качеством пороха. В прошлый раз для мушкетиков дали какой-то гнилой, который горел, шипел, но не взрывался.
— Ты съезди в Останкино до Черкасских, да прознай, не даст ли мне боярин плодов, что у него в садах на цветке Томаталь растут. Только зелены не бери, бери жёлты али красны.
— Прости, великий государь, не вели казнить, не расслышал, как светок сей ты назвал.
— Томаталь!
— Домададь?
— ТОМАТАЛЬ! Дурачина!
— Не гневайся, государь, исполню все, как велишь.
— А как я велю? Повтори!
— Чему вторить то, Пётр Алексеевич?
— Чего велю тебе, то и повтори.
— А чего ты велишь?
Я постепенно начал закипать от такой тупизны. Спасало только то, что фамилии знатная у него была — Хрущёв. Не столь знатная для Москвы, сколько для всякого попаданца. А то Высоцкого здесь не поймут, до Калашникова как до Пекина раком, но вот "замочить Хрущева" я теперь точно смогу. И пусть этот Хрущёв — симпатичный парень с типично рязанским лицом, а не лысый и толстый партийный вождь, но для "красоты попадания" хоть одно дело сделать надо. Что зря я его из жильцов в стольники поднял? Подумал: "Интересно, а если все, кого планировали вселить, по одному Хрущеву завалят, то, сколько тех на Москве останется. Вроде у его отца — думского дворянина Федьки Хрущева только один сын был, всё дочки, в основном, и дочки".
Я ещё несколько минут пытался добиться понимания стольника куда идти и что спросить. Упарился! В это время к нам подошли князь Борис Голицын и мой наставник Никита Зотов. И почти в один голос поздоровались:
— Здоровья тебе, Пётр Алексеевич! Здоровья и тебе, царевна!
— Здравствуй и ты, князь Борис Алексеевич, и ты, учитель мой!
Майор посмотрел на стоящего рядом стольника. Сегодня мы, наконец, собрались определиться с дальнейшими планами. А то всё забегут, поздороваются и снова исчезнут из дворца. Или к матушке засядут — не дождёшься. Я отослал Никиту исполнять поручение и остался сидеть, ибо "негоже самодержцу вставать навстречу своим холопам". Голицын спросил:
— Чего Пётр, надумал мочить кукурузника? Так сперва надо песню спеть, потом чертёж нарисовать!
— Да ладно, пускай живёт. Я чай, не тупее многих парнишка, зато каков красавец! Чистый, незапятнанный русский генофонд.
— Ты бы, государь, следил бы за речью своей! — затянул известную песню Голицын — Не ровен час кто услышит.
Я оглянулся — мамки и стольники сидели на лавках довольно далеко, в тени сада и к разговору не прислушивались. Воинские холопы кравчего сами принесли лавку. Голицын и Зотов сразу пристроились на ней.
— А не всё ли равно теперь, Вадим? — спросил Майора Учитель. — И так уже завернули всю историю в новое русло. Я пять лет каждый свой шаг выверял, каждое действие не раз обдумывал, чтобы воздействие на политику было минимальным. А сейчас всё кувырком пошло — всю хованщину в один месяц уложили. Вот скажи, Дима, зачем ты к стрельцам выбегал? А если бы убили тебя? Зачем Наташку прыгать заставлял? Лестницу-то уже несли. А если бы она убилась?
При этих словах Наташка вздрогнула.
— Нет, Учитель, не успели бы они с лестницей. Я прыгала, когда дверь уже гореть начала. Хорошо Прохор, царствие ему небесное, — мы все перекрестились — лавкой окно высадил, да потом дверь держал, да постелью щели от дыма затыкал. Так что не вини брата — он всё правильно сделал.
— Да, Олег, ты зря Дмитрия обвиняешь, — Майор помолчал немного — Знаешь же, что я никогда бы не стал этот "планктон" защищать. Однако тут немного другое дело.
Голицын даже не взглянул на меня, хотя говорил обо мне в третьем лице. Учитель, что-то хотел ему возразить, но тот остановил его жестом.
— Пока, вроде, сложилось удачно — все спасены, мы в Преображенском, а Софья сейчас сама вынуждена умиротворять стрельцов. Хованского они конечно на копья подняли, но дух его, его идеи ещё живы и недовольство тлеет. Трудновато Шакловитому будет гайки затягивать. Главное теперь Пётр народу показался как государь, а не ребёнок. Ты, Дима, не обольщайся, что намедни площадь распропагандировал. Убивали-то Хованского мои люди, а стрельцы просто не вмешивались. Но и ладно. Теперь выжившие благодаря тебе подсылы будут укреплять царский имидж в надворной пехоте. Тут и пожар тоже в струю был. Царь сестру спас, да поджигателей на чистую воду вывел. Это и сделаем одной из тем. Нам важно, чтобы за те семь лет, что остались до совершеннолетия Петра, укрепилась у всех мысль, что правление Софьи — это временно, пока истинный государь мал.
— Ну а как Софья испугается и решится на переворот? — не сдавался Зотов — Сам ведь знаешь, тут не Троицкий монастырь — крепких стен нет. Поднимут Милославские стрельцов, и убежать не успеем.
— Не стенами крепость сильна, а воинами! Что-то кремлёвские стены не спасли Матвеева. Помнишь, как он говорил, что не пустит бунтовщиков к царям? У меня верных людей мало-мало есть. Задержать бунтовщиков и тем временем тайно увезти государя в Троицу сумеем!
Он пожевал губами, огладил бороду и продолжил.
— Но и это не главное. Главное нам надо гвардию для Петра набрать, и хотя бы с тысячу человек обучить, да вооружить чем нибудь скорострельным и дальнобойным. Я вот сделал проект гвардейского корпуса и думаю надо начать собирать первых потешных солдат. Первый год можно человек двадцать из более знатных семей — из них хоть треть будет толковых. Потом года через два можно набрать ещё человек семьдесят. Первый курс будет у второго командирами отделений. Третий курс будет еще больше и у него командирами отделений будет второй курс, а первый будем учить на следующий уровень — взвод-рота. Ну и так далее. Потом солдат из простого люда наберём, и через семь лет будет два-три полка на голову превосходящее любые стрелецкие или солдатские. С князем Василием я договорился — из казны будут царю выделять на потехи тысячу рублей в год, да матушке ещё тысяч пять на содержание дворца.