Государство Катар. Отражения во времени
Шрифт:
Согласно традиции предков, закрепленной шариатом (исламским правом), если кредитор умирает, то долг свой должник возвращает путем раздачи его людям бедным и нуждающимся в их общине (умме).
Скверный грех для араба Аравии — воровство. Среди коренных катарцов оно — явление редкое. По традиции предков, воровство ложится позором не только на лицо, уличенное в нем, но и на весь его род и все его племя.
Воровство в Аравии вообще и в Катаре в частности во все времена каралось сурово. Строжайше в прошлом запрещалось в племенах Аравии «посягать на чужое оружие, за исключением оружия противника, поверженного на поле боя». За выкрадывание оружия крадуну в старину выбривали или выщипывали (полностью или частично) бороду. Делали это в течение месяца, каждую пятницу, прилюдно, в местах массового скопления людей — на рынках. Дело в том, что «надругательство над бородой» мужчины считалось у арабов Аравии величайшим позором. «Посмеяться над бородой араба — значит оскорбить его», — сказывают своды «аравийской старины». У вождей неприятельских племен, попадавших в плен, с корнем выщипывали и бороду, и брови. Кисти рук, отрубленные у крадунов, вспоминал путешественник Уильям Сибрук, привязывали к шестам и выставляли на рыночных площадях — в напоминание жителям городов и их гостям, что воровство — сквернейший из грехов человека.
Мелкого воришку, пойманного на умыкании продуктов в лавке, сначала секли плетью, а потом выставляли в «месте позора» на рыночной площади, «посадив на цепь», как собаку. И любой посетитель рынка, проходивший мимо, мог оплевать его, если хотел. «Оплеванного», или «грязного человека», в речи аравийцев, из города изгоняли. Из таких вот людей, пишет в своих очерках об Аравии леди Блант, известная путешественница, и сбивались, случалось, воровские шайки.
Вора, уличенного в серьезных кражах, особенно в «выкрадывании имущества в домах у своих», то есть у коренных жителей, карали отсечением правой руки. Избежать такого наказания можно было, заплатив штраф — «в размере пяти верблюдов» (4).
А вот с нечестными торговцами поступали так — навсегда изгоняли с рынков, где они торговали. Имущество их распродавали, а деньги, вырученные за него, пускали на нужды мусульманской общины (уммы). Торговец, «очернивший лицо города» и «надругавшийся над честью рынка», как тогда говорили, наплевавший на законы предков, согласно которым обвешивать покупателя и задирать цены — это грех, делался изгоем торгового сообщества не только Катара, но и всей Аравии. Молва о нем, как о «хищнике», нечистом на руку человеке, облетала всю Аравию. И торговец, отлученный от своей гильдии, заканчивал жизнь на чужбине. В родных землях на ведение дел с ним накладывалось строжайшее табу. Имена таких людей заносили в «черные списки». Попав в них, торговец-мошенник вынужден был бежать в «чужие земли», зачастую — в Месопотамию и Аш-Шам (Сирию и Палестину), или даже в Магриб.
Характерными отличительными чертами коренных катарцев можно смело назвать семейно-родовое единство, родоплеменную солидарность и гостеприимство. Для катарца гостеприимство — одно из незыблемых и высоко чтимых правил жизни, унаследованных от предков.
Законы и правила жизни в пустыне, отмечал в своих информационно-справочных материалах русский дипломат-востоковед А. Адамов, «вменяют каждому бедуину в священную обязанность приютить и накормить странника, притом совершенно безвозмездно». Обидеть путника, ставшего «гостем шатра» бедуина, считается среди кочевников поведением недостойным, «чернящим лицо» рода и племени (5).
«Гостю — лучшее», — гласит поговорка арабов Аравии. «Гость — хозяин шатра, принявшего его», — вторит ей пословица бедуинов. «Гость есть гость, даже если он задержится у тебя на зиму, а потом останется и до лета», — сказывают в племенах Аравии и поныне.
В прошлом, согласно правилам поведения в аравийской пустыне, человек мог находиться в «принявшем его шатре» — без разъяснения причин своего появления на становище — «три дня, три ночи и еще треть дня». В это время никто никаких вопросов ему не задавал. И только по истечении указанного срока хозяин шатра мог поинтересоваться у путника, «кто он и куда держит путь». Но и это делал нечасто. Многое о пришельце в былые времена сообщали клеймо на теле его верблюда, форма кинжала и рисунок на ножнах, то есть отличительные метки (васмы) племен Аравии.
Когда «гостем шатра» бедуина в той иной из монархических стран Аравии становится правитель, то в его честь непременно забивают верблюда. Таков обычай. Прощаясь с хозяином жилища, шейх дарит ему подарок; чаще всего — охотничье ружье. Бедуины, что интересно, называют такой подарок словом «кисва», как и покрывало для Каабы.
Посещая Катар и будучи званым в гости к коренному катарцу, принять приглашение надлежит непременно. Отказ «стать гостем дома» считается там поведением недостойным, более того, — знаком крайнего неуважения к человеку. Для катарца такой отказ — это позор, и другого приглашения, знайте, уже не будет, как не будет у оскорбленного катарца и никаких отношений с таким человеком.
Поэзия племен Древней Аравии, отмечали известные исследователи «Острова арабов», — это зеркало времен, в котором хорошо отразилась жизнь аравийцев их седого прошлого. Много говорится в стихах поэтов Древней Аравии о «подвигах щедрости» и «витязях гостеприимства». Имя торговца Хатима ал-Таййи (ум. 687) фигурирует в них чаще других. Сохранилось оно и в коллективной памяти арабов Аравии — вошло в их предания и поговорки. «Щедрее Хатима!», — скажет и сегодня коренной житель Аравии, буть то в Катаре или где-либо еще, о соотечественнике добросердечном и отзывчивом. По адресу же человека скупого заметит, что «он и пустыня — близнецы-братья».
Хатим, как гласят сказания, истратил на помощь нуждавшимся людям все свое состояние. Передвигаясь по пустыне, устраивал привалы на песчаных холмах, дабы огонь разожженного костра, будучи виден в ночи далеко вокруг, зазывал к нему в гости всех других путников, которые волею случая оказывались в тех местах.
Хатим, если верить народной молве, был торговцем знатным, и слыл человеком щедрым и отзывчивым. Являлся этаким образцом-эталоном лучших черт аравийца своего времени. Всем его начинаниям непременно сопутствовали успех и удача. «Лучше умереть, чем прослыть скупцом», — говаривал он в кругу друзей.
И делал все, чтобы его не прозвали таковым. Имя этого человека на слуху в Аравии и поныне.
Каждый из бедуинов Аравии, сообщают историки прошлого, страстно желал стать «участником ярмарки славных дел», то есть попасть в свод преданий и сказаний аравийцев о «подвигах щедрости, благотворительности и гостеприимства».
Отправляясь в гости к катарцу, следует знать, что входить в его дом надлежит непременно разутым, оставив обувь у входных дверей. Проследовать в дом в обуви — значит оскорбить хозяина жилища. Заметив удивленный взгляд-реакцию чужеземца на снятие сандалий у порога дома, катарец скажет: «У каждого дерева — своя тень, у каждого народа — свои обычаи». Не скинув башмаки, рассказывали русские купцы, хаживавшие в Аравию за жемчугом и кофе, ступать в горницу там не полагалось. Обувь ставили у дверей. И потому, где она располагалась у порога при входе в дом, в котором собирались гости, можно было довольно точно определить положение каждого из гостей в племенной общине. Мужчины и женщины знатных семейно-родовых кланов снимали обувь прямо у порога, чтобы, переступив через него, сразу же шагнуть на ковер, разостланный на полу. Остальные оставляли ее справа и слева от порога, и опять-таки — на расстоянии в соответствии с местом и ролью их клана в роду и в племени.
Аравия, делились своими впечатлениями о ней известные путешественники-портретисты «Острова арабов», — это земля, где зачастую поступают не так, как в Европе, а с точностью наоборот. Входя в жилище, европеец снимает головной убор, а аравиец — обувь. В Европе читают и пишут слева направо, в Аравии — справа налево. В Европе едят, сидя за столом, с ножом и вилкой в руках, в Аравии — на полу, с помощью трех пальцев правой руки, главного «столового прибора аравийцев». В Европе говорят: «Никогда не откладывай на завтра то, что можно сделать сегодня»; в Аравии, напротив, считают, что «не стоит заниматься сегодня тем, что можно сделать завтра». Если в Европе знакомятся с соседями после того, как обустроятся на новом месте, то в Аравии, опять-таки, все наоборот: сначала знакомятся с людьми, которые могут стать соседями, и лишь потом, и только в том случае, если сходятся с ними, — селятся рядом.