Государство Сократа
Шрифт:
Вылезли из воды оба довольные. Генрих – что сестра не сумела скинуть его с трона, Анна – что соревнуется со старшим братом на равных. Тут же начали горячо обсуждать состоявшийся заплыв.
Андрей, не снимая снаряжения, прыгнул в воду. Попытался изобразить кроль, но очень мешали нарукавники, круг тормозил движение лучше якоря. Еле-еле добравшись до бортика напротив, вылез по лесенке и направился к детскому бассейну. Там вообще почти везде глубина была ему по колено, но одна зона длиной около десяти метров и глубиной около метра явно предназначалась для продвинутых малышей. «Пойдет!» – решил Клаус и стянул с себя защитную амуницию. Оглянулся на мать. Она все видела, но никак не отреагировала, здраво рассудив, что в детском бассейне спасательные круги ни к
Андрей начал тренировку. Оттолкнулся от края, проплыл под водой три метра, вынырнул, сделал вдох, три маха, потом вдох с поворотом головы в другую сторону, три маха, вдох и… больно ударился о бортик рукой. Бассейн слишком быстро закончился. Надо за этим следить, чтобы чего-нибудь не отшибить. Пока тряс рукой, к нему подплыла Машенька на круге, взяла его кисть в свои ручонки и начала на нее дуть, смешно надувая щеки. «Какое милое создание, – забыв о боли, подумал Андрей, – самая яркая жемчужина в этом семействе». Подустав, Мари спросила у Клауса, не болит ли больше рука. Получив утвердительный ответ, она обрадовалась, чмокнула его в щеку и погребла обратно к подружкам у фонтана.
Андрей продолжил упражнения. Таким же образом проплыв назад, остановился, чтобы перевести дыхание и отдохнуть. «А хомячок-то мой – слабак, – с грустью заметил Андрей, – надо его тренировать. В школе, небось, получает тумаков от местных верзил». Он делал заплывы еще и еще, останавливался, отдыхал и продолжал дальше. Руки налились свинцом, дыхание сбивалось, вдох приходилось делать не на третий, а на второй гребок. «Терпи, хомячок, – подбадривал он себя, – как говорится, «тяжело в учении – легко в бою». Где бы ему могло понадобиться это умение плавать, он еще не представлял, но знал, что тело Клауса надо привести в тонус и по возможности избавиться от лишнего жирка.
Наконец мама позвала его домой. Заметив, что сестер и брата уже не было на площадке, а отец стоял наготове и ждал, Андрей вышел из воды, приятно ощутив твердую землю под ногами, и засеменил за мамой домой.
В ванной комнате увидел свое отражение: фиолетовые круги от очков вокруг глаз, как у филина, такого же цвета губы от продолжительного пребывания в прохладной воде.
Кожа на ладонях сморщилась и побелела. В общем, заплыв удался!
Обсушившись и переодевшись, захотел продолжить обучение немецкому, но к нему в комнату пришло все семейство, одетое будто по случаю торжественного события. Мама ему что-то объясняла, указывая на Анну. Из обрывков понятных ему фраз Андрей понял, что он остается дома вместе с ней, остальные уходят. Он предположил, что намечается семейный поход к кому-то в гости, но его не берут из-за временной ущербности. Действительно, зачем его показывать родным и знакомым, чтобы потом долго объясняться и оправдываться? Тем более когда намечается прогресс в восстановлении. Проще и разумнее немного подождать и «вывести в свет» уже нормального ребенка без странностей.
Отец и Генрих на прощание похлопали его по спине, мать обняла, Машенька, как водится, поцеловала в щеку.
«Пф-ф, как в последний путь провожают, – недоумевал Андрей, – зачем такая церемонность? Извиняются за то, что не берут с собой? Мне-то что, я даже не знаю, куда они намылились. Зато Анна знает, – он покосился на сестру, – и она мне это припомнит».
Все вышли из его комнаты, через минуту хлопнула входная дверь. Спустя некоторое время к нему заглянула Анна, строгим взглядом оглядела комнату, проверив, не спрятал ли там Клаус какого-либо барабашку, пока ее не было, произнесла наставительную речь, что-то типа «никуда не уходи и веди себя хорошо», и исчезла.
«Вот радость-то какая! – возликовал Андрей. – Меньше народу – больше кислороду!» Теперь можно заняться своим делом, не боясь, что кто-то тебя побеспокоит. Было весьма сомнительно, что Анна будет с ним заниматься.
Так оно и вышло. Андрей сидел за компом и зубрил новые слова, пока в животе не заурчало. Он отвлекся и посмотрел на часы – было уже далеко за полдень, а он еще не обедал. Вышел в коридор и убедился, что на обеденном столе пусто, едой и не пахнет. Надо пойти и попросить Анну, чтобы покормила, ее ведь наверняка для этого с ним и оставили. Забил в русско-немецкий переводчик фразу «Я хочу кушать, покорми меня», повторил несколько раз в немецком исполнении для запоминания и пошел в гости к сестренке.
Остановился перед ее дверью, чтобы собраться с духом, постучал и тут же открыл. Его взору предстала такая картина: Анна полулежала в кресле перед телевизором и смотрела какой-то ужастик в 3-D очках и наушниках, в руках у нее была упаковка чипсов, на столике перед креслом валялись вскрытые пачки сладостей и банки из-под соков. Очевидно, девочка решила нарушить спортивную диету. Андрей громко произнес заученную фразу, но никакой реакции не последовало. Сообразив, что Анна не слышит в наушниках, Андрей подошел и встал между ней и экраном телевизора. Анна сняла очки и наушники, недовольно посмотрела на него.
– Я хочу кушать, – повторил Клаус просьбу.
Анна молча протянула ему пачку с чипсами. Он засунул в пачку руку, вытащил один кусочек, сунул в рот и прожевал. Анна равнодушно за всем этим наблюдала.
«Ладно, – решил Андрей, – сам справлюсь». Покинув ее комнату, спустился вниз и открыл холодильник. Хранилище было забито всякой снедью, но Андрей решил не рисковать и вытащил упаковку куриных яиц и сливочное масло. Нашел сковородку, подошел к плите. Плита была какой-то необычной. «У меня высшее юридическое образование, я что, с мартеном германским не справлюсь, что ли?» – воодушевил он себя и начал тыкать на разные кнопки. Кое-как разобравшись с управлением плитой, поставил сковородку на включенную конфорку, кинул на нее кусок масла и разбил яйца на горячую поверхность. После того как глазунья была готова, наклонив сковороду, заставил ее стечь на приготовленное широкое блюдце. Глазунья особенно хороша, когда макаешь в желток мякиш белого хлеба. Начал искать на полках и в шкафах хлеб, нашел начатую упаковку с нарезанным пшеничным хлебом. «Пойдет!» – обрадовался находке Андрей, обернулся и обомлел. Рядом со столом стояла Анна и спешно наяривала из его блюдца.
«Как мне повезло с сеструхой! – Андрей оценивал обстановку и решал, как поступить с этим наглым созданием. – Та еще зараза, кровь мне не раз свернет».
– Вкусно?
Анна с ехидной улыбкой кивнула и что-то промычала с набитым ртом.
– Возьми, – протянул он ей хлеб, – можешь все съесть, я себе еще сделаю.
Андрей с невозмутимым видом опять поставил сковороду на плиту, достал из холодильника масло и яйца и начал «на бис» оттачивать свое поварское искусство. Краем глаза поглядывал на реакцию Анны. Та была в нокауте. Даже жевать перестала. Она явно не была готова к такому повороту дела. Ожидалось стандартное продолжение: вой и плач младшего братика, возможно, его попытки ударить ее или толкнуть, ее ответы из серии «Да он же первый начал!», только удары больнее и толчки сильнее. В любом случае была бы ее тотальная победа как в физическом, так и в моральном плане. Да, вечером будет разбор полетов с предками, но она-то уж сможет отвертеться и представить все дело в выгодном ей ракурсе, а этот толстопузый дурачок будет только плакать и не сможет связать двух слов, тем более он еще не выздоровел и не все слова помнит. Но вместо стандартного продолжения – вот это неадекватное поведение. Остается что, сказать ему «спасибо»? У сестренки пропал аппетит, и глазунья, вкус которой казался таким неповторимым, пока она ее вкушала на глазах удивленного братца, стала ей противна.
– Твоя глазунья – дрянь, она совсем невкусная, – сказала Анна, взяла блюдце и демонстративно вывалила остатки в мусорное ведро. После этого с победным видом уставилась на Клауса.
Андрей даже бровью не повел, хотя в душе все кипело. «Что за воспитание? Куда родители смотрят? Выпороть ее как следует, вот что надо!»
Убедившись, что ее финт с мусоркой не прошел, Анна медленно поднялась на второй этаж и закрылась в комнате.
– Два – ноль в мою пользу, – зло проговорил Андрей, – куда тебе с дядькой тридцатипятилетним тягаться!