Государыня
Шрифт:
Рыцари не обращали внимания на одинокого монаха, бредущего согбенно за их спинами. Кое-кто из них переговаривался с соседом. Илья не знал их речи, но в отрывистых словах, долетавших до его слуха, звенела угроза в чей-то адрес. Он знал не понаслышке про этих суровых воинов. В роду князей Ромодановских из поколения в поколение передавалось устное предание о том, как двести пятьдесят лет назад князь Даниил Ромодан участвовал в войне против Ливонского ордена. В той великой войне польско–литовско–русские войска разгромили железных рыцарей недалеко от литовского городка Жальгерис. Князь Ромодан тогда бился рядом с отважным великим литовским князем Витаутасом, возглавлявшим объединённое войско. Помнил Илья из преданий, как громили псов–рыцарей русские витязи Александра Невского на льду Чудского озера. «Что ж, у этих рыцарей есть за что таить зло на русских воинов, которые волей судьбы оказались
Прошёл час, другой, но на площади Свенторога ничего не изменилось. Однако Илья терпеливо ждал исхода «противостояния». И горожане не расходились, и воины неподвижно несли стражу. Близко к полудню из крепости вылетел на рысях небольшой отряд шляхтичей и помчался вдоль строя рыцарей к городской управе. Впереди на красивом белом коне скакал виленский наместник, гетман Николай Радзивилл. Илья не знал его, но услышал, как горожане, выкрикивая, повторяли это имя. В те же минуты за спиной Ильи появилось шествие священнослужителей. Их было человек тридцать, и перед ними с большим крестом в руках шёл глава русской православной церкви в Вильно митрополит Макарий. За ним шли иереи, псаломщики, звонари, все служители Пречистенского собора. В Илье пробудилось нетерпение. Когда они поравнялись с ним, он смекнул, что другого случая проникнуть в замок не будет, и пристроился к шествию. На него никто не обратил внимания, и он, подхватив псалом, который пели праведники, достиг вместе с ними ворот замка. Они вскоре открылись, и Илья оказался во дворе. Огромный двор перед дворцом и большой хозяйственный двор, где располагались конюшни, амбары, погреба, клети, — всё было заполнено воинами, дворней, холопами. У коновязей воины приторачивали к сёдлам перемётные сумы, холопы загружали возы, укладывали вещи в тапканы. Всё это были русские, кои пришли с великой княгиней Еленой. Вдоль дворца и крепостной стены стояли литовские воины. Илья понял, что все ратники княгини Елены, все придворные и челядь собирались покинуть Вильно. Это ещё больше озадачило князя Ромодановского. Он подумал, что ему стоит открыться и идти туда, где вершились главные события, они же, как уразумел Илья, происходили во дворце. Однако он сдержал свой порыв, зная, что ему не остановить происходящее. Да и характера его он пока не ведал, может, всё делалось по доброй воле россиян. Оставалось по- прежнему запастись терпением и ждать своего часа, когда только он сумеет защитить от кого-либо великую княгиню, государыню его сердца.
Глава шестнадцатая. ИЗГНАНИЯ НЕ БУДЕТ
Никто из россиян, пребывающих при княгине Елене, не мог даже представить себе, что день поминовения святого апостола и евангелиста Марка может превратиться для них в кошмарный сон. Самые близкие вельможи Елены уже в течение недели ощущали, что вокруг них вершатся великие козни. Но, когда и как они проявятся, вельможи лишь могли гадать. Потеряли покой бояре Скуратов и Сабуров. На все вопросы Елены они только разводили руками. Не ведали якобы ничего и князья Ряполовский и Ромодановский. Но в день святого Марка два Василия словно бы проснулись. В этот день канцлер Монивид и виленский епископ Адальберт посетили князя Александра и заявили ему, что литовская рада не намерена больше терпеть в Вильно русских воинов и холопов. Это заявление дошло через Ивану Сапегу до князя Ряполовского. Он принял все меры, чтобы предотвратить изгнание. Как глава посольства, он решил собрать всех доверенных ему людей и рассказать о замыслах рады, канцлера и Виленского епископа. В его покоях сошлись князь Ромодановский, боярин Скуратов, дьяк Курицын, дворецкий Сабуров, казначей Кулешин, отец Фома и другие вельможи и служилые люди.
— Я собрал вас, любезные слуги государевы, чтобы открыть происки, кои затеяли паны рады и близкие к великому князю Александру люди, — начал разговор князь Ряполовский. — Они намерены изгнать всех нас из Вильно. А нас прислал в Литву государь всея Руси Иван Васильевич. Он же спросит с нас, ежели поддадимся воле литвинов, ибо поставлены мы здесь оберегать его дочь и великую княгиню Елену Иоанновну. Есть ли кто из вас, для кого воля
— О чём ты говоришь, княже? — отозвался князь Ромодановский. — Мы головы сложим у ног Елены, но не поддадимся воле и силе литвинов. Кто мыслит не так?
— Едино мыслим, — поддержали Ромодановского остальные.
— Иного и не ждал от вас услышать, други, — заметил князь Ряполовский. — И потому давайте подумаем, как отвести беду.
Встал из-за стола думный дьяк Фёдор Курицын. Все присутствующие чтили этого разумного дипломата, знали, что он и у государя в большой чести.
— Мы слушаем тебя, брат, — сказал князь Ряполовский.
— То, что задумали паны рады вкупе с Монивидом и Войтехом, не только нам во зло, прежде всего они пошли встречь своему великому князю, — излагал свои мысли Фёдор. — Он у них костью в горле. Однако это не меняет сути, и нам впрямь грозит большая беда. Но ежели мы пойдём за защитой к Александру, то лишь усугубим беду. Александр в руках вельмож похож на цацку, которой они тешатся. Потому мыслю, что нам нужно уведомить о происках панов государыню Елену и просить у неё благословения на действа, которые помогут образумить Войтеха, Монивида и иже с ними. Они голова заговору против нас.
— Но как образумить? — спросил Прокофий Скуратов.
— Собрать воедино и сказать, что их ждёт, ежели надумают угрожать нам изгнанием, — ответил дьяк Курицын. Князь Ряполовский хотел возразить, но Фёдор, подняв руку, остановил его. — Мы только скажем панам, что Русь сегодня не та, что была вчера. Мы сбросили с плеч татарское иго, и наша сила прибывает день ото дня. У нас договор с крымским ханом, а он давно зарится на Литву. Потому панам рады должно с нами считаться, ежели не хотят порушить мир.
— Ты верно молвил, — согласился с Ромодановским князь Ряполовский. — Да и война нам во срам. Как это тесть на зятя и на дочь пойдёт с войском? Тут надо всё разумно взвесить и самим не ринуться на рогатину. Сраму не оберёшься.
Задумались придворные Елены. Куда ни ткнутся, всюду препоны возникают, но они продолжали искать путь к мирному исходу. Все, однако, сошлись на том, что дьяк Фёдор Курицын прав: лишь через уговоры надо добиваться мирного решения разлада. Всем стало очевидно, что если не найдётся путь к миру, то от этого будет тяжелее всего государыне Елене. Она окажется под тучами стрел панов рады, её опалит гневом отец.
— Бог помилует, и до войны дело не дойдёт, ежели на половинчатое согласие пойдём, — высказал своё мнение праведный боярин Скуратов. — И паны будут довольны, и мы нагишом не останемся. Да и к чему столько ратников и челяди держать!
— Может, сие и так, токмо опять-таки волю государя преступим, — заметил князь Ромодановский. — Давая наказы перед моим отъездом, батюшка сказал: «Вы там стойте прочно, воев при себе держите, а не на постое где-то». Вот и судите…
И опять придворные Елены задумались, теребили бороды, напрягали мысли. Пришло время трапезы, и дворецкий Дмитрий Сабуров прервал их размышления. Но и там, за столом, за чарой хмельного они ещё не один час лопатили слова, словно зерно на току. Наконец согласились на том, что волю государя всея Руси им не дано нарушить, и отважились послать в Москву гонцов, чтобы из первых рук получить повеление, как жить с литвинами: мирно ли отправить воев и дворню в Москву или пойти встречь, держаться до последнего и ждать подмоги войском. Князь Ряполовский завершил долгую и мучительную беседу:
— Пусть будет по–вашему, государевы люди. Ноне же я отправляю гонцов в Москву к великому князю.
В те же часы во дворце канцлера Монивида собрались литовские вельможи. В роскошных палатах они чувствовали себя свободно, торжественно, и у них не было никаких разногласий и сомнений в том, что может быть иное решение, нежели то, что предложил Монивид. Он же был твёрд в сказанном.
— Думаю, вельможные паны, так. Мы с вами не подписывали в Москве договорную грамоту и не давали согласия нашему государю вольно ввести московитам рать в Вильно. И мы не отвечаем перед государем Руси за наши действия. Зачем же терпеть в столице государства иноземную рать?
— Пусть убираются прочь! — воскликнул младший князь Друцкий.
Его поддержал хор голосов: «Прочь! Прочь!»
— Вижу, воля ваша едина, — сказал канцлер Монивид. — И с нами святая католическая церковь. — Он поклонился епископу Адальберту. — Потому сегодня мы окончательно потребуем от великого князя выполнить нашу волю.
Слово взял гетман Николай Радзивилл.
— Всё так, но мы не должны забывать, что если тысяча руссов поднимет оружие, то и горожане–русы возьмутся за вилы и топоры. Устоим ли, если у нас под руками не более восьми сотен воинов? С нами что тогда будет?