Готова на все
Шрифт:
Физиономия у Александра стала совершенно несчастной:
– Ты думаешь, у меня такие деньги в бумажнике лежат? Мы, между прочим, тоже организация бюджетная! Мне деньги еще выпросить надо! У бухгалтера! Ты знаешь, сколько они меня промытарят?
– Проблемы со своей бухгалтерией каждый решает сам! – отрезала Эля.
– Я, конечно, с утра у генерала запрос подпишу… - несчастным голосом протянул Александр, - А другого способа разобраться, чтоб без нашей бухгалтерии, нет? Что мы так вцепились в этот баланс? Что там, в дебете формулы открытия записаны? Может, они вообще нигде не записаны, может, твой покойный профессор их в голове держал! Вон, убийцы-то у мертвеца явно ничего не нашли –
– Значит, было уже что уносить, и убийцы об этом знали!
– снова перебила его Эля, - Мы получили этот грант год назад. За год Савчук вполне мог перейти от гипотезы к конкретному результату, такому, что и продать можно. Его убили, потому что кто-то об этом проведал! И это очень своеобразный кто-то! Смотри, во-первых, он должен иметь доступ к шефовым разработкам, во-вторых, понимать ценность того, что Савчук сделал, и в-третьих, ему нужны хоть минимальные связи в научных кругах Запада. Только там можно превратить идею в настоящие, большие деньги.
– Ну тогда все просто, - усмехнулся Александр, - Это ты.
Эля посмотрела на него долгим, странным взглядом, а потом вдруг резко встала:
– Езжай-ка ты домой, - она поглядела на часы, - Засиделись мы с тобой, ты посмотри, который час, а работу завтра никто не отменял.
– она направилась в коридор, не оставляя Александру ни малейшего шанса задержаться. Нырнула в комнату, вернулась, сунула ему в руки его кожаную куртку и принялась деловито отпирать замки, - Давай, давай, сколько можно, не хватало еще, чтоб тебя бабушка или малый застукали.
Ошеломленный эсбеушник растерянно держал куртку в руках:
– Я думал, мы с тобой того… поспим… Ну или не поспим… В смысле…
– С ума сошел – какой уже сон-не сон? – Эля распахнула входную дверь, - Утро скоро, мне ребенка вот-вот будить! – и она безапелляционным жестом указала ему на площадку – выметайся.
– Ребенок – это да, это конечно… - он медленно натянул куртку, двинулся было к двери, задержался на пороге, - Ну ты смотри, я как с нашей бухгалтерией договорюсь, так сразу позвоню.
– Да-да, - нетерпеливо кивнула Эля, слегка подталкивая его на выход.
Он наклонился к ее губам… Но она лишь мотнула волосами и ухватилась за дверную ручку, волей-неволей заставляя его переступить за порог.
– И насчет новых шмоток я обещал, обязательно договорюсь…
– Конечно-конечно, ты очень любезен, - не слушая его кивнула Эля и потянула тяжелую дверь на себя. Ему пришлось отступить еще на шаг, чтобы не получить створкой по лбу. – Свяжемся-созвонимся…
– Элли! – негромко, но как-то очень значительно окликнул ее Александр, - Что с тобой?
– Ни-че-го! – раздельно сказала она, - То есть, абсолютно, стопроцентно ничего! – и она решительно рванула ручку, оставляя его недоумевающую физиономию по ту сторону плотно закрытой двери.
Щелкнула засовом, и привалилась спиной к створке, тяжело переводя дух.
Глава 36
Приволакивая враз ослабевшие ноги, она вернулась в слабо освещенную ночником комнату. Как была, в шубе на голое тело, легла на неразложенный диван. Слишком уж их много – тех, от кого Савчук умудрился хитро припрятать записи результатов, кто теперь ищет их и готов заплатить любую цену за то, чтобы их заполучить. Американский фонд, родное СБУ, загадочные камуфляжники… Прямо не поиск потерянного изобретения, а давка за импортными лифчиками в давние советские времена. Даже университетское начальство
Эля всего на мгновение прикрыла глаза, а когда открыла, не сразу вспомнила: что с ней, где она и как здесь очутилась. Она помотала головой, крепко потерла лицо ладонью. Надо же, уснула… Тьма за окнами приобрела синеватый оттенок – единственное, что отличало зимний рассвет от зимней ночи.
Эля села на диване, посмотрела на часы. Ого, ничего себе! Она стремительно вскочила, скинула шубу и в темпе натянула на себя домашние брюки и футболку. Ей еще повезло, что бабушка пока со своей половины не вышла. Застукала бы ее – спящую на диване в шубе на голое тело – вопросов не оберешься. Эля стремительно рванула в ванную и почти запрыгнула под душ. Странно, что бабушки до сих пор нет. Обычно она просыпается раньше Эли, и тут же уходит с пропитанной ненавистью отцовской территории на Элину половину. Обычно когда Эля встает, бабушка уже варит себе кофе и гремит сковородками на Элиной кухне. Эля накинула купальный халат и снова поглядела на часы. Очень странно. Давно бабушке пора выйти оттуда.
Эля остановилась у двери отцовской квартиры и настороженно прислушалась. Вроде тихо… Потом отпрянула – сквозь деревянную створку смутно слышались чьи-то шаги. Бабушка? Ну наконец-то… Но шаги протопали мимо, дверь так и не открылась. Значит, кто-то там, в квартире отца прошел в ванную. Бабушка или не бабушка? Проспала дольше обычно и только теперь пошла умываться? Или то была вовсе не она, а бабушка все еще спит – легла вчера поздно, вот и заспалась. Или… Эля напряженно посмотрела на дверь и принялась нервно обкусывать заусеницу на пальце. А если бабушке ночью стало плохо? Она ведь гордая, после всего случившегося она ни отца, ни его жену не позовет, как бы худо ни было. Что, если сейчас она лежит одна, с сердечным приступом, и острая боль все нарастает и нарастает в груди. А отец и его жена ходят по квартире, пересмеиваются, готовят завтрак – и тоже не заглянут к бабушке. Ни за что. Это Эля знала совершенно точно. «Умри она там, в своей комнате, пока дурной запах не попрет, не снизойдут поинтересоваться, чего это мамы так долго не видно» – зло тряхнула головой Эля, и почувствовала как в груди булькает и перекатывается ледяной ком ужаса.
А если все, что она навоображала – правда? Бабушка не выйдет ни через пять, ни через десять, ни через пятнадцать минут… ни через час, ни через два. И все это время Эля так и будет сходить с ума здесь, у себя, потому что даже понимая, что случилось самое страшное, не решится взяться за ручку отцовской квартиры, войти туда и под замораживающим взглядом отца дойти до бабушкиной комнаты. Господи! Пусть случится что угодно, лишь бы бабушка сейчас вышла оттуда, живая и здоровая…
Дверь распахнулась, чуть не съездив Элю по лбу, и в коридор, возмущенно потрясая листом бумаги, вылетела бабушка:
– Ну всякое я предполагала, но что мой сыночек осмелился… - конец фразы потонул в нечленораздельном яростном рыке, смешанном со слезами.
С судорожным облегчением Эля перевела дух – Господи, спасибо тебе! – и выхватила листок у бабушки. Прочла и тут же укоризненно подняла глаза к потолку: «Ты и впрямь очень похож на отца, Господи. На моего отца. Во всяком случае просить ты меня сегодня отучил вполне успешно. Я просила «что угодно» – и я получила. Полным рублем».
– Обнаружила это, приколотое к холодильнику! – бушевала бабушка, - Он теперь со мной не разговаривает, он теперь мне писульки карябает!