Говардс-Энд
Шрифт:
— Но вы будете осторожны, правда? — увещевала она.
— Непременно. Дьявольски осторожны.
— И Хелен тоже должна быть осторожной.
— Зачем это мне быть осторожной? — прозвучал голос Хелен, как раз вошедшей в комнату вместе с кузиной.
— Не обращай внимания, — сказала Маргарет, на мгновение почувствовав неловкость.
— Зачем мне быть осторожной, тетушка Джули?
Миссис Мант приняла загадочный вид.
— Просто некая семья, которую мы знаем, но не упоминаем, как ты сама сказала вчера после концерта, сняла у Матесонов апартаменты напротив — там, где цветы
Хелен начала что-то со смехом говорить в ответ, но потом вдруг залилась краской, чем привела всех в замешательство. Миссис Мант смутилась настолько, что воскликнула:
— Но, Хелен, разве тебе не безразличен их приезд?
Щеки Хелен стали пунцовыми.
— Конечно, безразличен, — ответила она несколько раздраженно. — Вот только вы и Мег почему-то очень опечалились, хотя печалиться тут совершенно не о чем.
— Я вовсе не опечалена, — запротестовала Маргарет, в свою очередь немного раздражаясь.
— Но вид у тебя мрачный, правда, Фрида?
— Никакой печали я не чувствую — вот все, что я могу сказать. Ты ошибаешься.
— Она совсем не опечалена, — подтвердила миссис Мант, — и я тому свидетель. Она не согласна…
— Тише! — вмешалась фрейлейн Мозебах. — В холл вошел Бруно.
Дело в том, что герр Лисеке должен был заехать на Уикем-плейс за двумя младшими девушками. В тот момент он вовсе не входил в холл: на самом деле он появился через целых пять минут, — но Фрида, почувствовав деликатность ситуации, сказала, что им с Хелен лучше всего подождать Бруно внизу, а Маргарет и миссис Мант могут закончить перебирать букеты. Хелен с неохотой согласилась, но, чтобы доказать, что ситуация и впрямь не такая уж деликатная, остановилась в дверях и сказала:
— Говорите, апартаменты Матесонов, тетя Джули? Вы поразительный человек! Я никогда не знала, что женщину, которая всегда так туго зашнуровывает корсет, зовут Матесон.
— Пойдем, Хелен, — позвала кузина.
— Иди, Хелен, — повторила тетушка и почти на одном дыхании продолжила, обращаясь уже к Маргарет: — Хелен меня не обманет. Ей небезразлично.
— Тише! — шепнула Маргарет. — Фрида услышит, а она бывает очень надоедливой.
— Ей небезразлично, — настаивала миссис Мант, задумчиво перемещаясь по комнате и вытаскивая из ваз засохшие хризантемы. — Я знала, что ей будет небезразлично, что вполне естественно для девушки! Такие переживания! Что за ужасные, грубые люди! Я лучше их знаю, не забывай об этом; и если бы Чарльз подвозил от станции не меня, а тебя, ты приехала бы к их дому совершенно убитой. О, Маргарет, ты не понимаешь, что вас подстерегает. Они все собрались прямо перед окном гостиной. Там миссис Уилкокс — я ее уже видела. Там Пол. Иви, эта дерзкая девица. Чарльз — я его первого увидела. А что это за пожилой мужчина с усами и медным лицом?
— Наверное, мистер Уилкокс.
— Так я и думала. Значит, и мистер Уилкокс.
— Не стоит называть его лицо медным, — вступилась Маргарет за мистера Уилкокса. — Для мужчины его возраста у него на редкость хороший цвет лица.
Миссис Мант, торжествовавшая оттого, что оказалась права во всем остальном, могла позволить себе согласиться с Маргарет по поводу цвета лица мистера Уилкокса.
— Хелен приняла эту новость не совсем так, как я ожидала, но уилкокский нерв в ней в самом деле убит, поэтому у нас нет нужды ни в каких планах.
— Но его желательно подготовить.
— Нет, его не надо готовить.
— Почему?
— Потому что…
Мысль Маргарет возникала из туманных наитий. Она не могла сформулировать ее в многословных предложениях, но чувствовала, что тот, кто привык вечно подстилать соломку, скорее всего обретает защиту от неожиданностей в обмен на радость жизни. Необходимо готовиться к экзаменам, или к званому ужину, или к падению цен на бирже. Но когда речь идет о человеческих взаимоотношениях, следует вести себя иначе, в противном случае ничего хорошего не получится.
— Потому что я скорее пошла бы на риск, — было ее неуверенное заключение.
— Но только представь себе вечера! — воскликнула тетушка, указывая носиком садовой лейки на «Уикемские особняки». — Стоит включить свет там или здесь, и вы окажетесь словно в одной комнате. Однажды вечером они забудут спустить шторы, и вы их увидите, а в следующий раз вы забудете спустить свои, и они увидят вас. Невозможно сидеть на балконе. Невозможно поливать цветы и даже разговаривать. Только представь себе: вы выходите на улицу, и тут же из двери напротив появляются Уилкоксы. И ты говоришь мне, что планы не нужны и что ты пошла бы на риск.
— Надеюсь, мне всю жизнь удастся рисковать.
— О, Маргарет, это так опасно.
— Но, в конце концов, — с улыбкой проговорила Маргарет, — риск никогда не будет большим, если у человека есть деньги.
— Как не стыдно! Какие возмутительные суждения!
— Деньги смягчают острые края, — заявила мисс Шлегель. — Храни Бог того, у кого их нет.
— Но это что-то новенькое! — сказала миссис Мант, которая собирала новые идеи как белка — орехи, и особенно любила те, что легко переносятся.
— Новенькое для меня. Разумные люди давно это поняли. Вы, я и Уилкоксы стоим на деньгах как на островах. У нас под ногами такая твердая почва, что мы вовсе забываем об их существовании. И только когда видим рядом семенящего человека, понимаем, что значит наш независимый доход. Вчера вечером, когда мы беседовали здесь наверху, у камина, мне пришло в голову, что мир в своей сущности основан на экономике и что самая страшная пропасть — это не отсутствие любви, а отсутствие средств.
— Я бы сказала, мысль довольно циничная.
— Согласна. Но мы с Хелен, когда нам придет в голову критиковать других, должны помнить, что у нас под ногами есть такие острова, между тем как многим приходится барахтаться под водой. Бедняки не всегда могут достичь уровня тех, кого им хотелось бы полюбить, и им едва ли удастся отделаться от тех, кого они любить перестали. Мы, богатые, можем. Представьте себе ту июньскую трагедию, если бы Хелен и Пол Уилкокс были бедны и не смогли воспользоваться железными дорогами и автомобилями.
— Похоже на социализм, — подозрительно проговорила миссис Мант.