Говорит и показывает. Книга 1
Шрифт:
Пусть стучится в окна злая пурга.
Нам тепло внутри
И мы не боимся зимы.
Если остывает в груди,
Вот тогда мне страшно.
Если останавливается кровь,
Мне ещё страшнее.
Пусть кровоточит душа,
Пусть болит и стонет,
Чем молчит и не дышит.
Почувствуй дыханье,
Пусть рисует Мороз на окне.
Посмотри на снег, он не мёртвый,
Он живёт: он танцует, весёлый,
Он злится и тает.
А теперь, посмотри на меня,
Ты
Чувствуешь жизнь во мне или её больше нет?
Я не чувствую, разбуди меня!
Я не чувствую боли, я не чувствую жара…
Разбуди меня, отыщи во мне душу!
Глава 3. Ложь
Синий зимний день слабо светит в окна, закрашенные морозными узорами, я повернула голову, Виктор спит, лицо безмятежно и такое молодое сейчас… Он даже милый, захотелось поцеловать его. Нет, разбужу, пусть поспит, неприятности на работе, устал за последние недели, каждый день говорил, что как он ни бьётся, не могут выполнить план, пусть хотя бы в праздники отоспится…
Сколько времени? Одиннадцатый час… Встану, что валяться. Мама, интересно, поднялась уже?
Я нашла маму на кухне, чайник шумит на огне, бока ещё в испарине, недавно на огонь взгромоздился. Мама посмотрела на меня:
– Ранняя пташка, – и улыбнулась.
От этой улыбки я почувствовала себя опять маленькой девочкой с утренней мамой на кухне. Но следующий вопрос вернул меня в сегодня:
– Виктор спит?
– Спит. С кои-то веки может себе позволить. Дети тоже не вставали?
– Пришли уже рассвело, разговаривали, я слышала.
– Майя в первый раз Новый год не дома, – сказала я, доставая банку с дефицитным молотым кофе. Виктор привозил из Москвы, покупал в Елисеевском, там и мололи.
– Большая уже, друзья появились.
– Ты знаешь их? – я посмотрела на маму, она всегда знает больше, чем мы думаем, обо всех нас. О школьниках тем более. Но, с тех пор как Илья школу окончил, она всё равно каким-то образом всегда оказывается куда более осведомлённой о его жизни, чем кто бы то ни было. Исключая Майю, конечно, ближе неё к нему никого нет.
– Так… Обычные дети.
– А этот… забыла, как его… Метелин…
– Метелица, – поправила мама. – Дочь замуж выйдет, ты знать не будешь, тоже мне.
– Ну, ладно, когда мне за её приятелями следить, – я помешала кофе в турке, пена начала светлеть. Я давно привыкла, что мама упрекает меня в невнимательности к дочери.
– Он не приятель, он её друг. Может только Илья ближе. Вася парень толковый, если с пути не собьётся.
– Илью женить надо, – сказала я.
Мама засмеялась:
– Илью… – она покачала головой, надо же, химические кудри её никогда не бывают в беспорядке. – Илью женить, а это… не думаю, что он женится когда-нибудь. Ему и так хорошо.
– По расчёту женить. На богатой. Чтобы квартира-машина, связи, – я налила кофе в чашки.
Мама достала вчерашние бутерброды с икрой чёрной и красной, и с плотной тёмной лососиной.
– Он на мотоцикле гоняет с Майкой, что ты хочешь от него, какая женитьба? – и засмеялась.
– Так и будет бобылём. Привык. Вечный пацан. Денег не считает, девиц тем более.
– Ну… денег и ты не считаешь, – усмехнулась мама.
Бутерброды подсохли немного, но от этого стали только вкуснее, будто на тостах сделаны…
Илья заглянул на кухню, волосы расчёсанные, и умылся уже, лицо свежее.
– О, кофе пьёте, девочки. Меня-то угостите?
– Садись. Что не спишь-то? Пришёл утром.
Илья налил себе кофе, сел на третью сторону стола:
– Так одиннадцать уже, весь день что ли валяться? – он разом проглотил бутербродик на половинке батонного ломтика. Мы с мамой всегда делаем миниатюрные.
– Когда подстрижёшься-то?
– Вероятно, никогда, – усмехнулся Илья, обернувшись на меня, приятный запах свежести от него, всегда хорошо пахнет. – Чё ты? Даже на работе никто не возражает.
И головой мотнул, играя, волосами по плечам. У нас с ним одинаковые волосы, плотные, гладкие, у Майки не в меня, и не в Виктора, свои какие-то, мягкими волнами.
– Как надоест на мотоцикле гонять, так и подстрижётся, – сказала мама.
– Маюшка рассказала, как сходила на праздник? – спросила я.
Илья посмотрел на меня, немного мрачнея, если бы не знала его, подумала бы, что он ревнует её:
– Нормально сходила, – хмуро сказал он.
– Что хмуришься-то? Целовались они там? – засмеялась я. – Мы, помниться, целовались в восьмом классе на такой вечеринке. В «бутылочку» играли.
Мама удивлённо выпрямилась. А я рассмеялась, глядя на них, Илья разозлился ещё больше:
– В «бутылочку», уж не играет никто, вспомнила тоже, прошлый век.
– А во что они сейчас играют? В «больницу» отыгрались уже надо думать, – продолжаю веселиться я, с удивлением наблюдая, как мой всегда такой легкомысленный братец вдруг превратился в моралиста и ханжу.
– Это ты играла, вот и… Остановиться не можешь, – прорычал Илья.
Точно ревнует, надо же. Что ты хочешь, Илюшка, выросла девочка. Надо про контрацепцию с ней поговорить, не то будем иметь «удовольствие» … Видала я таких девчонок, на аборты приходят в пятнадцать-шестнадцать.
Виктор открыл дверь в кухню, и тоже улыбнулся:
– Что затаились-то? – смеясь, сказал он. – Икру тайком жрут…
– И красную рыбу! – засмеялась мама. – Присоединяйся!
– Кофе сварить тебе? – спросила я.