Говорит космос!.. (сборник)
Шрифт:
Он выходит к ней навстречу, широко распахивая двери.
— Вы от Климова, наверное? Каковы у него успехи?
Галина неопределенно пожимает плечами:
— Слишком мало данных пока. Во всяком случае, ничего, свидетельствующего об искусственном происхождении этих сигналов, я пока не обнаружила. Боюсь даже, что это вообще не обнаружится… Ну, а у вас что, Алексей Дмитриевич?
Костров, вздыхая, собирает со стола листы исписанной бумаги, комкает их и бросает в корзину.
— Давайте-ка лучше чай пить. У меня давно уже чайник буйствует.
— Хорошо, — соглашается Галина, — но при условии, что приготовлю все я сама. Покажите только, где у вас что. И не уходите, пожалуйста, от ответа на мой вопрос.
Пока Галина заваривает чай и достает из буфета посуду, Алексей задумчиво ходит по комнате.
— А что, собственно, рассказывать? — произносит он наконец. — Разве только то, что и меня начинают одолевать сомнения.
— Как, уже сомнения? — почти испуганно восклицает Галина.
— Да, сомнения, но не разочарование, — спокойно подтверждает Алексей, вглядываясь в настороженные глаза Галины. — Это ведь не одно и то же.
— А я очень боюсь этих ваших сомнений. Откуда они у вас? Вы же так верили в успех, вы и меня заразили этой верой. Но я-то поверила и сейчас продолжаю верить слепо… — Она умолкает и тотчас же добавляет порывисто: — И, если уж хотите знать всю правду, — я больше в вас верила! Но ваша-то вера на чем была основана? Не на одной же только интуиции?
— Да, не только, конечно, — вяло соглашается Костров. — Было кое-что и более существенное. Очень обнадеживало, например, то обстоятельство, что излучение это создавало впечатление направленного… Впечатление… Тоже, конечно, интуиция… Ну, а сомнения оттого, что все еще отсутствует в этих сигналах модулирующая функция. А вам лучше известно, что только она способна нести информацию.
Галина пододвигает к Алексею чашку:
— Пейте-ка лучше чай и не слишком поддавайтесь сомнениям. А я напомню вам кое-что из теории информации. Вы знаете ведь, что, чем выше уровень шумов в канале — в данном случае в той среде, через которую идет к нам сигнал с Фоциса, — тем труднее передать информацию без значительной энтропии ее. Для преодоления этой трудности существуют, как известно, помехоустойчивые способы передач. Простейшим из таких способов является многократное повторение передачи или растягивание ее во времени.
— Так-так, — задумчиво говорит Костров. — Вы полагаете, значит, что в данном случае каждый элемент космического сигнала сильно расчленен и передается длительное время без изменений?
— Ну да! Сигналу этому нужно ведь пройти колоссальное расстояние, он ослабляется, временами испытывает поглощение, искажается. Будь он передан в виде короткого импульса, вообще едва ли дошел бы до нас, а если бы и дошел, то исказился бы до неузнаваемости.
— Да, весьма возможно, что каждый элемент этой информации действительно передается нам непрерывно длительное время, — после некоторого раздумья соглашается Костров. — Это дает возможность надежнее выделить его из общего шумового фона.
— Конечно же, Алексей Дмитриевич!
Галина ждет, что он встрепенется, загорится желанием немедленно что-то делать, просто повеселеет, наконец. Но огонек надежды, вспыхнувший было в его глазах, тускнеет.
— Можно, значит, считать, что положение наше не безнадежно, — заключает он прежним бесстрастным голосом. — Не будем, однако, торопиться с окончательными выводами. Тут еще многое нужно уточнить и проверить. И не осуждайте меня, пожалуйста, за мою, может быть, чрезмерную осторожность.
Он виновато улыбается и делает такое движение, будто хочет коснуться руки Галины. Но рука его, не дотянувшись, как-то беспомощно ложится посередине стола. Тогда Галина сама порывисто хватает руку Алексея и горячо сжимает ее:
— Конечно же, Алексей Дмитриевич! Мы все будем проверять и уточнять столько, сколько потребуется. Меня не пугают никакие трудности. Я готова работать день и ночь, лишь бы только мы одержали победу. А вы, пожалуйста, не охладевайте к вашей звезде… — Она смущается вдруг и добавляет почти скороговоркой: — К нашему Фоцису!
Когда она уходит, Костров долго не может успокоиться. Он открывает все окна и, не зажигая света, неутомимо шагает по кабинету из угла в угол.
«Кажется, я больше не выдержу, — думает он. — И почему, собственно, я должен сдерживать себя? Басова мне жалко? А за что его жалеть? Чем заслужил он мою жалость? Стал бы он разве раздумывать, будучи на моем месте…»
Сколько километров он уже вышагал по комнате? Может быть, пора закрыть окна и лечь спать? Или пойти сейчас же к Басову и поговорить с ним откровенно.
Но при чем здесь, собственно, Басов? Говорить нужно, конечно, не с Басовым, а с Галиной. Она порицает своего мужа, говорит о нем резко, пожалуй, даже раздражительно, но разве следует из этого, что она не любит его? Напротив, не любя его, Галина была бы равнодушна к нему, не возмущалась бы так его поступками.
«Она любит его, конечно! — убежденно заключает Алексей. — Просто между ними произошла какая-то случайная размолвка. Может быть, Басов обидел ее чем-то, и она не может ему этого простить…»
Охваченный благородным порывом, Алексей решает завтра же пойти к Галине и попытаться помирить ее с Басовым.
6
Галина живет почти в таком же домике, что и Костров, только в комнатах у нее уютнее. Это тем более удивительно, что все в них заполнено электромеханическими моделями и «кибернетическими игрушками».
Алексей заходит к Галине рано утром, опасаясь, что принятое ночью решение днем может показаться несерьезным.
Он застает ее в тот момент, когда она готовится к игре в «чет и нечет» с релейной машиной. Подняв глаза на Алексея, Галина смущенно улыбается. Говорит, словно оправдываясь: