Грааль
Шрифт:
Катилась беседа. То сё.
Реально ни о чём. Мы не хотели лишний раз оставлять старика одного и готовы были слушать его философии, порой странные, и кивать по мере необходимости. Ему тяжело сейчас.
Мы пили чай. Втроём. Я, Димка и Деда.
У нас всё было непросто. Беспощадно непросто. Даже в семье было сложно. А у кого тут крыша не поедет в такой ситуации?
Катя демонстративно и
Сейчас вот мы нагрянули к Деде. В нашем секторе для нас внезапно случились послабления режима, так что мы, если не собираемся выходить наружу и в общие помещения «Санатория», могли находиться и без скафов. Могли ходить друг к другу в гости.
Пить чай семейно и чинно.
Самовара у нас, конечно же, не было, но хватало и банального электрочайника. Всякие плюшки нам доставили в герметичном контейнере из местной пекарни, так что стол тоже не пустовал.
За два прошедших месяца Деда как-то даже окреп, вопреки моим опасениям. А опасалась я очень и очень. Ведь непонятно было как скажется на старике болезнь. И, мягко говоря, известие о том, что Ба умерла, вряд ли добавило ему позитива в жизни. Но, Деда держался. Даже ходил в тренажёрный зал и шагал по беговой дорожке. Не бегал. Шагал. Шагал молча, размеренно, долго и сосредоточенно, явно думая о чём-то серьезном.
Мы никогда не говорили с ним о Ба. Мы видели, что ему очень больно, но говорить об этом он просто не хочет.
Два месяца с момента вспышки сверхновой. Созвездие Ориона, как и положено по времени года, всё выше над нашим горизонтом, соответственно всё выше и огненный глаз Бетельгейзе. Зима уже близко, ничего тут не попишешь. И гаснуть сверхновая отнюдь не собиралась.
По обрывкам поступающих к нам новостей было понятно, что на планете творилось что-то совершенно чудовищное и число погибших невозможно было оценить даже приблизительно. Данные, возможно, были засекреченными, а может и сами власти не были в курсе конкретных цифр, поскольку никто не считал умерших. Ясно было, что той Москвы, которую мы помнили, уже не было и, вероятно, никогда уже не будет в прежнем виде.
Миллионы. А может и миллиарды.
Москва умерла.
Как мир.
Как Ба.
Остальные из нашего семейства, слава Богу, выжили, хотя, конечно, отношения не остались прежними. Несмотря на все мои усилия и виляние, Катя в штыки восприняла появление у нас Лены и Маргоши. Впрочем, те платили ей той же монетой, относясь к ней крайне враждебно и даже с ненавистью. А бедный Димка метался между двумя семьями и грустно называл ситуацию «разборками в гареме».
На удивление Мишка вполне сошелся с Марго, и они часто болтали вместе то по видеосвязи, а то и лично. И хорошо, кстати, ладили. На удивление. Это невероятно бесило обеих мам, но детки игнорировали их возмущения, нотации и прочие поучения. Мне даже казалось, что они, в какой-то мере, делают это демонстративно им обеим назло. Ну, не знаю, что тут сказать.
Лена и Маргоша тоже переболели, хотя, как и у всех нас, температура так и не падала. Хотя, конечно, аппетит был просто зверский. И всё время хотелось пить. Со всеми вытекающими.
В том числе и в буквальном смысле этого слова.
Хорошо хоть в «Санатории» нам далеко ходить некуда и «удобства» были буквально в шаговой доступности.
— Что скажешь, Деда? По ситуации, так сказать.
Тот пожал плечами и вздохнул.
— Что тут скажешь, внучок. Выражаясь словами Попандопуло из фильма: «Здаётся мне, что мы накануне грандиозного шухера».
Димка хмыкнул:
— А с чего такой вывод?
— Выражаясь вашим молодёжным языком — чуйка у меня такая. Слишком всё благостно и хорошо. Внезапно.Я бы даже сказал — вдруг. Послабления режима всякие опять же. С чего бы это? Чудес не бывает. А это значит…
Вставляю свои пять копеек:
— Так у «санаторщиков» уже больше половины персонала переболело, насколько я могу судить. А не переболевших к нам вообще перестали допускать из соображений безопасности. Много болевших и умерших. Даже Мезенцева переболела, что уж тут про прочих говорить.
Кивок.
— Да, есть такое наблюдение. Вроде. Но это не повод ослаблять режим содержания. Тут что-то не так. Я нутром чую. Не так что-то. Совсем не так. Поверьте повидавшему жизнь старику. Появилось в коридорах и, особенно, снаружи, больше военных, причём с автоматическим оружием. Какие-то новые люди. И техника. Я допускаю ротацию военных, но персонал тут вряд ли так радикально меняется за несколько недель. Если вы не знаете, то в располаге роты охраны вчера проходили учения. И не по отражению условного штурма бандформирований, что было бы понятно, а именно по штурмовым действиям. Подчёркиваю — штурмовым. ШТУРМОВЫМ. А это никак невозможно объяснить мерами предосторожности в части безопасности «Санатория». Так что что-то готовится. И мимо нас не пройдёт. «Санаторий» готовится к войне.
Димка покачал головой:
— Знаешь, Деда, я тебя очень уважаю, но как-то ты мрачнишь ситуацию, хотя мне казалось, что хуже уже просто некуда. Хотя, после Библии, я, от тебя, старого коммуниста, не удивлюсь услышать что-то типа: «Боже, Царя храни!».
— Знаешь, внучок, это был бы не самый худший вариант. Куда лучше анархии, в которой мы сейчас находимся. Я, хоть и коммунист, но я русский офицер и злобный прагматик, а отнюдь не романтик-идеалист или функционер с партбилетом. Я — русский офицер, понимаешь?
— Понимаю, Деда. Я сам такой же точно.
Вздох.
— А что касается Императора. Кому много дано с того много и спросится. Было бы с кого спрашивать. Я против монархов. Но, сейчас я соглашусь даже на них.
* * *
МОСКОВСКАЯ ОБЛАСТЬ. ГОСУДАРСТВЕННАЯ РЕЗИДЕНЦИЯ НОВО-ОГАРЁВО. Среда, 22 октября 2025 года. Местное время 10:15.
— Господин Президент! Мероприятия по стабилизации ситуации в столице и в основных городах проводятся согласно утверждённому вами плану.
Глава Государства слушал, кивал, задавал уточняющие вопросы.
Глава Государства. Президент в душе горько усмехнулся. Ещё два месяца назад его реальная власть распространялась практически только на территорию этой резиденции, а реально чуть дальше, чем площадь его собственного рабочего стола и кресла. Великая страна рухнула за считанные дни, хаос и анархия охватили некогда могучую державу, превратив народ в стадо перепуганных баранов, видящих перед собой те самые новые ворота — ворота мясокомбината, над которым почти Вифлеемской Звездой сияла сверхновая Бетельгейзе.