Грааль
Шрифт:
А жаль.
* * *
МОСКВА И ОБЛАСТЬ. НЕБО. Пятница, 25 октября 2025 года. Местное время 8:31.
Деда не любил российский Гимн, всегда предпочитая петь советский, но сейчас он словно убеждал себя:
— От южных морей до полярного края
Раскинулись наши леса и поля,
Одна ты на свете, одна ты такая,
Хранимая Богом родная земля.
Он не пел в голос. Просто шептал. В гуле винтов его никто не мог услышать. Но он нашоптывал не для всех. Он пел для себя.
— Нам силу дает наша верность Отчизне,
Так было, так есть, и так будет всегда!
Он не был мятежником. Во всяком случае, он не считал себя таковым. Он был готов исполнить любой приказ Верховного Главнокомандующего. Но и не видеть угрозу своим детям, внукам, да и самому себе, он тоже не мог.
Димка и сыновья поехали в группе сил в Орехово-Зуево. Но у самого Маркова-старшего сегодня была другая, собственная, особая миссия.
Они летели над южными окраинами Москвы.
Внизу было больно. И страшно. Старик не узнавал город, над которым летал множество раз.
Аннино. Бутово. Щербинка. Очень мало людей. Много следов от пожаров. И не понять, что стало причиной тому — случайное стечение обстоятельств, технические неисправности или намеренные поджоги. Могло быть и так, и эдак. Хотя лично он не представлял зачем поджигать многоэтажные дома. Вскрыть двери и вытащить всё съестное, а также необходимые вещи — это да, но зачем поджигать? Или это такой странный способ кремации погибших? Кто знает.
Но мало людей на улицах. Очень мало. Или они прячутся, заслышав гул винтов вертолёта? Может быть. Выжившие наверняка крайне стали крайне осторожными и пугливыми, отнюдь не стремящимися к лишним проблемам. Жизнь учит. И смерть тоже.
А вот и Подольск.
Вертолёт заходил на посадку. Знакомый пейзаж. Знакомый дом. Родной дом.
* * *
МОСКОВСКАЯ ОБЛАСТЬ. ПОДОЛЬСК. Пятница, 25 октября 2025 года. Местное время 9:15.
Отец шёл от реки в сторону дома. Светка отлично знала зачем он туда ходил. К яме. Яме, где похоронены её мать и бабушка. Копать нормальные могилы не было сил. У реки обнаружилась какая-то круглая яма. Папа назвал её воронкой, но это была очень и очень большая воронка. Не овраг, но что-то подобное.
Обеих замотали во взятые в доме простыни и уложили рядом. И просто засыпали землей. Насколько смогли.
Потом появились военные. Они ходили по дворам и убивали собак. Всех. Пришли и к ним. И убили хозяйскую собаку. Света называла его Пиратом, но как его звали Мишкины дедушка с бабушкой она не знала.
Собаку убили просто. Очередью из автомата. Ничего не спрашивая и не выясняя. Потом оказалось, что убивали всех — собак, кошек, свиней, любую живность, включая попугаев в клетках. Опросили оставшихся в живых Родионовых, замерили у всех температуру. У всех, кроме Светы, температура оказалась нормальной, а вот по поводу неё у прибывших военных не было однозначного решения и они, совещаясь, бросали на неё совсем нехорошие взгляды. Нет, не в каком-то сексуальном плане, а просто смотрели, как на собаку, которую они только что «ликвидировали». Отец с ними о чём-то долго и горячо говорил, указывая на мелких близнецов, которые испуганно жались друг к дружке. В конце концов, сержант, старший в «группе зачистки», заявил, что он доложит начальству, взял данные семьи и все личные данные Светки, включая профиль медкарты, и категорически запретил ей покидать место нынешнего обитания.
Выдали Свете и отцу противогазы. На близнецов не было размеров. Сказали: «Ну, разберетесь». Выдали и уехали. Строго-настрого запретив приближаться к могилам бабушки и мамы. Мол, они зарыты плохо и источают заразу. Ждите группу кремации.
По-хорошему их семейству нужно было срочно уезжать и прятаться. Намерения военных были угрожающе непонятны. Но, отец был слишком плох и едва ходил, чаще вообще полз, а Света не могла в одиночку перенести его в машину, да и водить она толком не умела. Про мелких и говорить нечего.
К счастью военные больше не появились. Но это не значило, что они не появятся завтра или через неделю. И что было с этим делать — непонятно. Связи нет и что творится вокруг — неизвестно. Последняя оставшаяся в живых соседка говорила, что Москва превратилась в мёртвый город. А потом и сама соседка куда-то пропала. Или уехала, или…
Отец, когда ему стало лучше, на велосипеде как-то сумел вчера прокатиться на разведку в сторону центра Подольска. Говорит, что гражданских почти нет. И жителей тоже. Одни военные в противогазах. А может и не военные. По одежде уже и не поймешь. Но точно есть и военные с оружием. Выносят трупы. Людей, собак и прочих животных. Людей, часто в чёрных мешках, но не всегда, а остальных просто закидывают в кучу. Все забрасывается в кузова грузовиков и куда-то увозится. Ближе подъехать папка не рискнул, вернулся обратно.
Скверно. Военные явно продвигаются в сторону Москвы, а, значит, к их убежищу.
Хорошо хоть в доме Марковых большой погреб. Очень много всяких солений. Не все вкусные. На любителя. Но нет хлеба и электричества. Спасал колодец, хотя бы была вода. Хотя, в здравом уме в прежние времена её бы пить никто не рискнул. Слишком много умерших вокруг. Но и в реке вода не сильно лучше. Как там говорили китайцы? Сиди на берегу и жди, когда мимо тебя проплывёт труп твоего врага? С врагами сложно, а вот проплывающий мимо труп можно было увидеть в любой момент времени. Откуда они только берутся? Умерли же все…
Да, вода плохая. Но, тут из луж пить будешь и мечтать о том, чтоб скорее наступила зима и выпал снег. Его можно будет растопить на костре.
Отец устало и опустошённо присел рядом на скамейку.
— Детвора как?
— Резвятся. Бегают по дому друг за дружкой. Погреб я закрыла, чтоб не упали случаем. Ты сам как?
Папка промолчал, откинувшись к спинке скамейки и закрыв глаза.
— Погреб нужно осмотреть. Что у нас осталось вообще.
— Помочь?
— Нет. Я сам.
Отец встал и ушёл в сторону дома.
Пара-тройка минут внезапной тишины.
Внезапно в уши вкладывается звук.
Гул.
Что ж, бывает.
Прикрываются веки. Сколько их уже было, звуков этих. Иногда они несли опасность, но, чаще всего, они никак не касались их унылой и размеренной жизни.
Вертолёт — это военные. Военных в их округе нет. Значит, полетит он своей дорогой. Не к ним точно. Да и чего к ним-то лететь на целом вертолёте?
Но звук усиливался. Пришлось открыть свои глаза. Большой зелёный вертолёт садился где-то за деревьями сада, ближе к реке.