Грабители
Шрифт:
В высокой траве он споткнулся обо что-то еще. Монро раздвинул заросли и остолбенел. Перед ним лежал скелет, одетый в полуистлевшую робу и бронежилет. Рядом валялся проржавевший автомат. Сквозь глазницы черепа проросла трава, а между оскаленными зубами пробился синенький цветочек.
Монро огляделся и заметил еще несколько небольших проплешин. Они были повсюду, в некоторых местах образуя даже целые острова или материки, брошенные среди безбрежного травянистого моря.
— Сэр! Сэр, идите сюда! — крикнул Жак, подойдя к следующей проплешине. Там тоже лежал скелет, только уже в другой позе, и его костлявая рука сжимала автомат.
— В чем дело, Монро? — недовольно спросил Вильямс.
— Посмотрите, сэр…
Полковник подошел ближе. Повязка на его голове успела испачкаться, и теперь он выглядел как пират.
— Что это, сэр? Кто эти люди? — снова спросил Жак. Его пугало молчание Вильямса.
— Ты спрашиваешь, кто это, Монро? — в свою очередь спросил полковник. — Тебе действительно хочется это узнать? Ну так я скажу тебе. — Голос полковника зазвучал сильно и безапелляционно, словно голос прорицателя, предрекающего миру скорую гибель. — Это трупы солдат Пятьдесят второго егерского полка, пропавшего на планете Конфин сорок лет назад. Среди этих останков, — полковник обвел рукой все пространство вокруг, — должны встретиться и кости майора Бентона, он был другом моего отца…
Полковник замолчал, не в силах больше говорить.
Молчал и Жак.
— Ты или прикидываешься, Монро, или действительно такой дурак? Все уже поняли, где мы, только ты один…
— Я теперь тоже понял, сэр, — тихо сказал Жак и поправил сползший на глаза шлем. — Это не Конфин.
— Правильно, не Конфин, — подтвердил полковник. — У тебя закурить есть?
— Я не курю.
— Это хорошо — здоровье прежде всего.
— Если не Конфин, то что? — спросил Монро, ожидая, что полковник снова его обругает.
Однако тот только пожал плечами и сплюнул себе под ноги:
— Вот это нам и предстоит узнать. Нам еще повезло, что не все полегли с первого раза, а вот Пятьдесят второму егерскому и тем парням, что выскочили на нас ночью, повезло меньше.
— Они тоже откуда-то переместились?
— Я так думаю.
— И нет возможности вернуться?
— Никакой. Скорее всего, мы заброшены так далеко, что трудно даже представить. Миллиарды световых лет или даже больше… Теперь попытаемся выжить здесь.
— Но у меня на Фалконе остались родители! — воскликнул Монро.
— А у меня жена и трое детей. Младшей дочке — восемь лет.
— Невероятно, — покачал головой Монро. — А все из-за того, что мы стали грабить их могилы.
— Их?
— Ну да. Мы стали грабить могилы древних, да и не только мы, но и всякая другая сволочь, — с отчаянием в голосе произнес Жак. — На Конфине, в мире, где жили те, с лягушачьими головами… А они нас р-раз — и столкнули лбами… И теперь все воры лупят друг друга… Что ни говори, а это самое лучшее наказание… Самое лучшее.
— Прекрати истерику! — резко произнес Вильямс и, схватив Жака за плечи, крепко встряхнул.
— Извините, сэр, — выдохнул Жак и всхлипнул. — Просто не думал, что придется попасть в чистилище живьем.
— Надеюсь, это еще не чистилище. Наконец Жак взял себя в руки, поправил автомат, подтянул бронежилет и сказал:
— Ну все, сэр, я готов идти дальше.
20
Начальник финансового отдела Имперского торгового агентства последний раз пробежался глазами по цифрам и отбросил документ в сторону.
«Проблемы, проблемы, проблемы. Каждый день приносит новые проблемы», — мысленно сокрушался он, помешивая ложечкой остывший кофе.
— Зельда, замени мне кофе, этот совсем остыл! — обратился он к секретарше и, в ожидании горячего напитка, поразмышлял еще, а когда заметил, что кофе все еще не заменили, рявкнул, как бешеный буйвол.
— Зельда, твою мать! Тварь! Без работы! На улицу…
И тут до мистера Харченко дошло, что его вопли никто не слышит, поскольку только вчера, по его личному указанию, дверь и стены кабинета подвергли дополнительной звукоизолирующей обработке.
— Чего, собственно, орал, толстый болван, — обозвал себя Харченко. Он любил себя поругать и считал это проявлением самокритики. — Старый придурок, толстый козел и сухой парикмахер, мечтающий трахнуть свою секретаршу! — произнес Харченко длинную тираду и даже весь залоснился от удовольствия и объективности.
Неожиданно дверь открылась и появилась Зельда с подносом, на котором стояла чашка горячего кофе.
— Зельда?! Ты чего тут? — испугался Билл Харченко.
— Но вы же сами просили кофе, — удивилась та.
— Но ведь… звукоизоляция.
— Да, сэр, звукоизоляция, — подтвердила стройная Зельда и поставила кофе на стол. — Только нужно хоть изредка выключать селектор, а то в приемной перед посетителями стыдно…
Забрав холодный кофе, секретарша вышла, как всегда вызывающе повиливая бедрами.
Когда она захлопнула дверь, Билл по привычке хотел произнести вслух пару «тепленьких» о походке Зельды и ее ягодицах, но тут же зажал себе рот обеими руками. Селектор был все еще включен.
Харченко осторожно потянулся пальцем к кнопке и нервно надавил. Селектор мигнул лампочкой и вроде бы отключился, однако определенно ничего сказать было нельзя. Это была новая модель с элементами интеллекта и функцией РАМН. Что такое РАМН, Харченко не знал, но подозревал, что какая-нибудь гадость.
Решив не рисковать, он встал с кресла и выдернул из селектора провод питания.
Только после этого Билл снова вернулся к своим бумагам.
Итак, выходило следующее. Четыре робота металлических «скаут» по двенадцать миллионов кредитов за штуку, да еще двадцать танков по шестьсот семьдесят тысяч за коробочку, да еще пехота разная, на сумму около двадцати миллионов одних только посмертных пенсий и страховок, а еще реклама… Точнее, обоснование исчезновения — партизаны и все такое. Нужно же еще что-то подать на телевидение, в газеты, в сеть «Спейснет», в конце концов. Опять же платить журналистам, а эта сволочь по нынешним временам очень вздорожала. Очень…