Грабители
Шрифт:
Предвидя трения между профи и уличными подонками, Филсберг разъяснил и тем и другим, что у них разные функции, однако он подозревал, что люди Папарелло все же будут задирать лощеных «котов» Эллиота.
«Главное, не давать им бездельничать», — думал Берти Филсберг, набирая номер Папарелло.
Пришлось пропеть песенку попугая Гилло из мультика «Три банана для Чаки». Придурок Папарелло обожал этот сериал для детей и заказал фразу из песенки для соединения со своим номером.
— Я люблю па-апу, я люблю ма-аму, я лучши-ий из детей-ей-ей!
Берти
— Я слушаю тебя, засранец. «И этому подонку я плачу деньги!» — подумал Филсберг.
— Ты меня с кем-то спутал, Патти. Это я — твой босс мистер Филсберг.
— О, мистер Филсберг, извините меня. Просто ваш голос очень похож на голос одного засранца.
«Издевается сволочь, — мысленно констатировал Берти. — Заплачу „котам“ Эллиота, чтобы они грохнули его сегодня же вечером. Сегодня!»
— Короче, Паппи, я звоню по делу Нужно объехать квартал и посмотреть туда-сюда — ну ты знаешь.
— Тогда я не сумею оказаться здесь к пяти часам, мистер Филсберг, — капризным тоном произнес Папарелло. — Это же целый час ездить надо!
— На двух машинах это легко — езжайте в разные стороны.
— Откуда у меня две машины?!
— Как откуда! — взвился Берти. — Мы договаривались о двух машинах и десяти вооруженных бандитах! То есть я хотел сказать — вооруженных людях…
— Что хотели, то сказали… босс… Извините, уже едем.
— То-то же, подонки, — сказал Филсберг, предварительно отключив телефон.
Беда с этими рыцарями подпольных борделей! Стоит им понять, что они тебе нужны, как тут же начинают выламываться. Впрочем, можно было нанять одних профессионалов, но только четверка «котов» Эллиота стоила Берти дороже, чем вся банда Паппи. К тому же Паппи взорвал для Филсберга торговый центр.
Правда, не днем, а ночью и не «Геккер&Нильс», а «Проктор&сыновья».
Папарелло объяснил замену тем, что «Проктор&сыновья» находится недалеко от его дома и что он такой же большой, как и «Геккер&Нильс». Деваться было некуда, и Филсбергу пришлось принять и такое объяснение. Уже после редакторы всех крупных газет, которые обычно заказывали катастрофы, пригрозили, что откажутся от его услуг, если впредь он будет заменять одни объекты на другие. Ночной взрыв принес всего несколько жертв, а газетчики очень рассчитывали на мясорубку.
«Если со мной не будут работать, — размышлял Берти, — придется снова переключиться на добычу жареного материала, а это, увы, не так прибыльно». Оглядевшись еще раз, Филсберг взглянул на часы и решил, что есть время посидеть в машине. Вернувшись к своему холеному темно-синему «Джарди», он сел на водительское место и откинулся на спинку. Взгляд Филсберга невольно уперся в обшарпанную стену склада и парочку собак, увлеченно занимающихся сексом.
Вид слившихся в акте дворняг напомнил Берти о свежем номере «СТЫД-Инфо». Это был отличный способ скоротать время, и Филсберг тотчас же достал газету из бардачка.
На первой странице по-прежнему красовалась голая задница, впрочем, задница уже давно была обезличенной и являлась своеобразной визитной карточкой издания.
Открыв оглавление, Берти пробежался глазами по заголовкам и остановился на дискуссии, за которой он давно следил.
Как всегда, максималисты спорили с минималистами. Максималисты выступали со статьей «Лошади ли мы?», а минималисты пытались побить их в материале «Мы же не лошади!». Вся дискуссия разворачивалась под большой фотографией, где пара лошадей была в том же положении, что и собачки, которых видел Филсберг.
Берти с интересом погрузился в чтение, но его отвлек телефонный звонок.
— Мистер Филсберг, сэр. Тут у нас небольшая проблема, — сообщил один из «котов» Эллиота, Гуго Крамер.
— В чем дело, Гуго? — встревожился Берти.
— Да понимаете… Нам пришлось объяснить тут одним. В общем, они из шпаны Папарелло… Но мы их в люк спрятали.
— В какой люк?! — воскликнул обалдевший Филсберг.
— А в канализационный.
— Да вы что там, стрельбу устроили, идиоты?!
— Мы не виноваты, сэр. Они пропороли нам ножом колесо, а когда мы решили его поменять, напали на нас. Пока мы двоих не уложили, они не успокоились.
— А где Папарелло?! Где этот долбаный Паппи?!
— Сейчас не знаю. Как только мы начали стрелять, они смылись…
От такого свинства Папарелло внутри у Филсберга будто зашкворчала раскаленная сковородка. Он хотел сказать Крамеру что-то еще, но вместо слов у него вырывалось только злобное шипение.
Так и не родив надлежащих команд, Берти отключил связь. Отерев со лба выступивший пот, он отрешенно уставился на стену старого склада и удивился оттого, что две собаки все еще не завершили свой акт.
— Ну чистые лошади, — изрек Филсберг и стал набирать номер Папарелло.
После сигнала, как и положено, Берти снова запел:
— Я люблю па-апу, я люблю ма-аму, я лучши-ий из детей-ей-ей!
Петь эту дурацкую песню было просто унизительно, и Берти решил, что если не сумеет убить Папарелло, то следует его хотя бы покалечить.
— Слушаю, любимый босс! — отозвался наконец Папарелло.
— Ты где шляешься, сукин сын?!
— Но-но, амиго! Не нужно слюней в трубку! Я еле смылся от твоих громил. Скажи лучше, что заплатил им, чтобы убрать славного Паппи.
— Ты мне шутки не шути, подонок, — перешел Филсберг на открытый текст. — Я где тебе сказал быть?
— А в чем дело, босс? Мы уже патрулируем! Если не веришь, посмотри сегодня криминальную хронику, мы у фабрики резинового попкорна какую-то палатку смели…
— Что за чушь ты мелешь? Ты что, пьян?
— Все под контролем босс, без пяти минут семнадцать мы будет у восточной стены склада. Как договорились, босс, слово Паппи — тверже кремня.
— Ну-ну, мистер Папарелло, попробуйте меня только подведите.