Грач - птица весенняя
Шрифт:
Бауман пожал плечами равнодушно:
— Пожалуйста. То, что меня интересует, я уже знаю.
Прокурор выждал, затем пододвинул портфель:
— Ну что ж, Николай Эрнестович, приступим? Мы нетребовательны: всего несколько слов, хотя бы даже без вашей подписи, поскольку вы не признаете формальностей. И потом — вольный воздух, воссоединение с вашей семьей… Разрешите?
Портфель раскрылся, лист бумаги, походная с позолотой, чернильница. Бауман снова взял книгу. Но пальцы его дрожали. Он ответил не сразу:
— Завтра. Я дам знать через администрацию.
Прокурор пошевелил губами. Казалось, он проговорил какие-то не услышанные Бауманом слова. Он уложил обратно бумагу, поднялся и пошел к двери. Она беззвучно распахнулась перед ним: надзиратель явно подслушивал. На пороге прокурор остановился:
— Вы не заслуживаете, конечно, но я обещал вашей жене… — Он вынул из портфеля паспарту с наклеенной на нем репродукцией "Сикстинской мадонны" и протянул Бауману. — Сюжет — действительно… — улыбнулся он, заметив удивление Баумана. — Но, по закону, мы вправе пропускать только божественные изображения.
Бауман взял мадонну. На щеке у нее жирным круглым пятном лиловела разрешительная прокурорская печать.
Глава XXVII
НАКАНУНЕ
Прокурор вышел. И тотчас прильнул к дверному глазку надзиратель. Потаращился, мигнул и скрылся.
На волю? Любой ценой?
А что значит мадонна?
Он повертел в руках толстый, плотный картон. Присмотрелся — и резким движением отодвинулся в угол у внутренней, коридорной стены: "мертвый угол", потому что его нельзя было обстрелять глазом из дверной фортки или глазка. Торопливо, до крови надрывая ногтя, он расщепил картон. Забелела папиросная, тонкая бумага. Он рванул, забыв всякую осторожность; перед глазами развернулась тетрадка печатных-газетных трехстолбцовых листков:
ПРОЛЕТАРИИ
Ленин! Он, наверно! Иначе бы не прислали.
Руки дрожали небывалым, неодолимым волнением.
Заговорил! Значит, все хорошо.
Передовица: "Извещение о III съезде Российской социал-демократической рабочей партии". За подписью Центрального Комитета. И с первой же строчки-родные, знакомые, простые и сильные слова. Слова Ленина.
Значит-победа! Победа Ленина-в партии. Но это же значит — победа революции!..
Буквы, мелкие, газетные, дрожали в глазах. И на первых же строчках сдавило дыхание. Он перечитал, не поверив:
"Революция вспыхнула и разгорается все шире, охватывая новые местности и новые слои населения. Пролетариат стоит во главе боевых сил революции".
Строчка бежала за строчкой. Бауман читал жадно. Все ушло из сознания, кроме этих слов, каждой буквой, каждым знаком вливавших новую и новую бодрость и силу.
Глазок в двери откинулся, надзирательский глаз пошарил по пустой камере: заключенный в "мертвом углу". Это не допускается. Но надзиратель сегодня не придерживался инструкции. Он опустил глазок и отошел. Бесшумно, как бесшумно подкрался.
Бауман читал:
"III съезд был созван Бюро, выбранным большинством комитетов, работающих в России, и ЦК партии".
Заставили-таки и ЦК!
"На съезд были приглашены все комитеты, отделившиеся группы и недовольные комитетами периферии, и громадное большинство их, в том числе почти все комитеты и организации меньшинства, выбрали своих делегатов и послали их на съезд за границу. Таким образом было достигнуто все, осуществимое при наших полицейских условиях, для созыва общепартийного съезда, и только отказ трех заграничных членов бывшего совета партии повлек за собой бойкот съезда всем меньшинством партии. III съезд, как видно из приводимой ниже резолюции его, возлагает на этих трех членов всю ответственность за раскол партии".
Трое? Плеханов, Мартов, Аксельрод? Наверно, они! Махровые из махровых.
"III съезд признал неправильность того поворота к устарелым, отжившим взглядам экономизма, который наметился в нашей партии, но в то же время съезд создал точные и определенные, закрепленные уставом партии, обязательным для всех членов ее, гарантии прав всякого меньшинства".
И дальше:
"Но кроме этих общих и основных задач социал-демократической рабочей партии, переживаемый революционный момент выдвигает перед ней роль передового борца за свободу, роль авангарда в вооруженном восстании против самодержавия. Чем упорнее становится сопротивление царской власти народному стремлению к свободе, тем могучее растет сила революционного натиска, тем вероятнее полная победа демократии с рабочим классом во главе ее. Проведение победоносной революции, отстаивание ее завоеваний возлагают гигантские задачи на плечи пролетариата. Но пролетариат не испугается великих задач. Он с презрением отбросит от себя тех, кто сулит ему несчастья от его победы. Российский пролетариат сумеет исполнить свой долг до конца. Он сумеет стать во главе народного вооруженного восстания. Он не испугается трудной задачи участия во временном революционном правительстве, если эта задача выпадает на его долю. Он сумеет отбить все контрреволюционные попытки, беспощадно раздавить всех врагов свободы, грудью отстоять демократическую республику, добиться революционным путем осуществления всей нашей программы-минимум… Победив в предстоящей демократической революции, мы сделаем этим гигантский шаг вперед к своей социалистической цели, мы сбросим со всей Европы тяжелое ярмо реакционной военной державы и поможем быстрее, решительнее и смелее пойти к социализму нашим братьям, сознательным рабочим всего мира, которые так истомились в буржуазной реакции и духовно оживают теперь при виде успехов революции в России. А с помощью социалистического пролетариата Европы мы сумеем не только отстоять демократическую республику, но и пойти к социализму семимильными шагами.
Вперед же, товарищи рабочие, на организованную, дружную и стойкую борьбу за свободу!
Да здравствует революция!
Да здравствует международная революционная социал-демократия!
Центральный Комитет РСДРП"
Бауман выпрямился.
Когда это было написано?
В заголовке газеты:
"Женева, 27 (14) мая 1905 года".
Мая! А сейчас… сентябрь? Октябрь?..
Смысл Надиной записки ясен. До последней точки. Без всякой химии. Только об одной «операции» с возможным смертельным исходом и может идти речь. "Вооруженное восстание". Ясно. Только идиот может не догадаться, о каком «отце» говорит записка. «Царь-батюшка», "отец" — почетнейший титул во всех челобитьях от незапамятных холопских времен царской Руси. Теперь не «челом» оружием будем бить! "Операция"…
Без него, Баумана? Нет! Конечно же! Идти на всё, но вырваться…
"Все сбились с ног". Действительно, можно себе представить, что там делается, если восстание на очереди! Разве каких-нибудь рук хватит? Правда, «мама» уже здорова. «Мамой» в конспирации звали Московский комитет. Стало быть, оправились от провала. "Ко-рень зуба"-Ко-зуба цел. "Абсолют-но"-значит, и Леля, Абсолют, на воле… Это чудесно, конечно! Абсолют — превосходный работник, а Козубе по нынешним временам цены нет: москвич; коренной, наследственный пролетарий; связи по всем заводам; популярность среди рабочих громадная. Но сейчас, если на очереди выступление, — мобилизация всех сил нужна, до последнего. Как Ильич говорит: каждого человека ребром ставить нужно. Надо вырваться, вырваться, доподлинно, любой ценой!
Опять прильнул к глазку надзирательский глаз. И отдернулся успокоение: заключенный сидит, раскрытая книжка в руках.
Газета — за пазухой. Клочья изорванной мадонны — в "мертвом углу".
Любой ценой! Конечно, не ценой показаний. Об этом, само собой, не думали там, «домашние», когда Надя писала записку. Любой путь, кроме этого.
Побег? Невозможно. Незаметно не выбраться, а пробиться голыми руками сквозь два военных караула, десяток затворов… Бред! Изолятор — в третьем этаже: ни вниз, ни на крышу.