Град Петра
Шрифт:
Тем же обнадёжил и Ригу. Объявил, что торговля с иноземцами отныне на Балтике. Архангельск закрыт.
Не обижен и парадиз. Товары из глубин России — пеньку и юфть, сало, клей, икру, поташ, ревень, смолу и прочее возить для продажи в Петербург. Шведский флот отогнан, Пётр считает себя на море хозяином.
Не соизволят ли высшие за виктории в Финляндии и в Ботническом заливе произвести в следующий ранг? Соизволили, царь отныне контр-адмирал, а на суше — генерал.
Доменико увидел его в обычном будничном кафтане. Ослепителен был рядом свежеиспечённый адъютант — униформа лучилась на апрельском солнце.
77
Девьер Антон Мануйлович (1676—1745) — португалец, граф, генерал-адъютант Петра I, первый генерал-полицеймейстер в России.
Доменико охнул в монаршем объятии. Встретив гостей у крыльца, он предложил зайти, но Петру некогда. Усадил архитекта к себе в экипаж и досадовал — нет времени для города, насилу вот выкроил часа три. Покатили к парому. На Васильевском, как только въехали на берег, рыхлый от дождей, издырявленный коровьими копытами, Доменико услышал:
— Ишь выпятился Данилыч! Завёл княжество... Ну и хватит, обкорнаем!
Остров был подарен Меншикову целиком. Но не жирно ли? Усадьба и так богата — сад и огород за дворцом, экая ширь, до Малой Невы!
— Соседей дадим князю, а, Екимыч?
Ехали по набережной к морю. На месте пастбищ, перелесков, редких избёнок Петру виделись каналы, шеренги каменных зданий лицом к реке. Девьер внимал почтительнейше и поглядывал на зодчего — явил к нему интерес.
Мнение царя Доменико разделяет: да, по сути Нева есть главная улица столицы, уже отразились в воде её первые палаццо, её бастионы, башня Адмиралтейства. Проплывает корабль — и белизна паруса прольётся по окнам. Но где взять столько камня? Сегодня цитадель, храм Петра и Павла, да ещё десятка полтора построек поглощают всю выработку кирпичных заводов. Пётр подмигнул сообщнически. Будет камень! Для Петербурга — будет! Прочие города пускай потерпят — не к спеху им.
Девьер опять повернулся к зодчему, чёрные бархатные брови вскинулись — каково, мол!
А в столице по-прежнему время — золото. Да нет, дороже... Ускорить работы... Архитекту не делать для каждого дома особый чертёж. Претензии знатных особ обуздать — мало ли кто какие Фивы стовратные закажет! Камня на любую прихоть не хватит. Поэтому надлежит изготовить прожекты образцовые и по сим прожектам ставить домы.
По образцам? Доменико не слыхал, чтобы так созидали город. Всё в царской воле... Сидя рядом с царём, он ощутил её физически: она кроит и перекраивает столицу, проникает всюду, не ведая преград. Кроткий, голубой весенний полдень потускнел для архитекта. Плечи сгибались, и он прилагал усилия, чтобы выпрямиться, не пасть духом, сохранить своё сомнение, самого себя.
Обрадуются ли потомки, если унаследуют город, затянутый в униформу? Уже разрослись церкви-корабли, башни-маяки. Что означает новый приказ — множить дома-казармы? Уже стоит на
Он перебирал в уме возражения. Красавчик Девьер наблюдал, чуть улыбаясь.
Спор с царём был короткий.
— Столица должна манить людей. Приедут сенаторы...
Представились дворы московских господ, глухие заборы, дух пекарни, прачечной, псарни, иконы на воротах. Нелегко бросать уютное, родовое.
— Худо им разве? — бросил царь уязвлённо, не дослушав. — В авангарде встанут.
Обвёл рукой набережные. Высшим персонам, слугам государства достойнейшим — и дома первостатейные. Впрочем, соразмерно с доходами.
— Воровство себя окажет. Вор не утерпит — сам выкинет флагшток.
Архитекту повеление — представить, не мешкая, образцы домов для именитых, зажиточных и для звания подлого.
Исполнять начали Доменико с гезелем тотчас. Лушка — а ныне Марья — поила мужчин крепким чаем, самовар кипятила днём и ночью. Ступала босыми ногами неслышно, благоговела — рисунки возникали словно чудом.
Девьер, нанёсший вскоре визит, смутил её, стрельнув глазами в упор. Архитекту — одобрительно:
— Превосходный вкус, синьор!
Потом, извинившись:
— Я наблюдал за вами. У вас привычка разговаривать жестами. Ещё не раскрыв рта.
Урок сдержанности? Пожалуй, он ещё молод... Извиняется снова. Вежлив. Он счастлив познакомиться с эскизами синьора Трезини, замечательного мастера.
— Убригаду!
Рокочущее португальское «спасибо» звучит ежеминутно. Синьоры трудолюбивы. Его величество, наверное, оценит — его идея воплощена.
— Вас ужасает однообразие? Я понимаю вас, было бы губительно... Царь отнюдь не намерен... Житель может прийти к вам с собственным чертежом.
Португальский с примесью итальянских слов, французских — доступен. Он очень молод, царский адъютант. Опьянён карьерой. Щеголяет знанием языков, переходит на немецкий. Не упускает случая блеснуть осведомлённостью.
— Вы помните намёк его величества? Флагшток грабителя... Между нами — Кикин... Весьма важный чиновник. Обокрал казну, ведётся следствие.
Гость отведал ярославских пряженцев, заболтался. Не проникся, видать, великим поспешанием.
Пришлось навёрстывать. На сон четыре-пять часов — срок царский. Нагрянет самодержец — отчитайся, как будут устроены в парадизе мастера, с них указано начинать. Их надо закрепить навечно.
Собирать модель подсобляла Мария. И отчество ей сочинили — Петровна. Пальцы чуткие, сноровистее мужских. Выбелила домик, вздохнула.
— Убёг батя, а то бы...
Нищим жильё не назовёшь. Фасад — три оконца и дверь, три ступеньки к ней, поднятые с учётом наводнения. Сенцы холодные, одна печь, но основательная, на три каморы. Ворота, примкнутые слева, ведут на задворки — там огород, стойло.
Украсить домик можно, строить хуже — нельзя. Слободы порадуют опрятностью. Для ремесленников открываются школы. Благо, огромное благо для народа... Не следует ли архитекту примириться? Нет — Доменико ищет выход. Свернёшь с набережной — и распахнётся щемящая монотония.