Град Темных Вод
Шрифт:
– Если аллергия на медицину встречается, у меня, определенно, она есть, - девушка ускорила шаг.
Стас сказал ей номер палаты, где лежала Анна, избавив Веронику от необходимости лишний раз общаться с людьми.
– Ты?!
– завидев одногруппницу на пороге палаты, рывком выпрямила спину Аня.
– Какого...
– Погода хорошая, думаю, дай зайду, сделаю гадость, - Вероника осмотрелась.
Пять коек, две из них застелены, на той, что у окошка, кто-то лежал, отвернувшись ото всех и укрывшись простыней. Женщина с соседней с Аней койки встала,
– Тебе мало было жалобы?
– огонек, вспыхнувший было в глазах Анны, погас, и сама она как бы обмякла.
– Решила убедиться лично, что враг повержен, а, королева?
Вероника поморщилась: громкие слова из уст некогда яркой, бойкой девушки, сейчас похожей на тень самой себя, как если бы из нее вынули стержень, одну оболочку оставили - производили унылейшее впечатление.
– После Ярославля у меня осталась запись на диктофоне, - она не собиралась этого говорить, вырвалось.
– Которую я потом удалила. И странно, что тебе не сказали, кто именно доложил о том случае ректору. Даже мне - сказали, а тебе - нет.
– Игра в благородство?
– немного оживилась Аня.
– Или задурить меня пытаешься?
Вероника пожала плечами.
– Выйдешь из больницы - спроси у ректора. Или прямо сейчас Стаса можно набрать. С громкой связью. Но Стасу ты можешь и не поверить, а Юрию Алексеевичу - вряд ли.
– Кто?
– Анна подобралась.
– Кто эта паскудина?!
– Ну что ты, - Вероника подошла к "больной" почти вплотную, поставила корзину на тумбочку.
– И лишить тебя радости самой выяснить правду? Ты ведь любишь узнавать о людях новое. Вот только одного не могу понять: зачем себя-то калечить было? Ну, вышла вся история наружу - и что с того? Перешагнула бы, и шла себе дальше!
– Ты всегда была на вершине, - злобно сверкнула глазами Аня, порадовав визитершу (злость - это лучше, чем обреченность).
– Глядела на всех свысока. Мы, простые смертные, получали остатки света и похвал. Но ты-то выше всего этого. Тебе не понять, каково это - все потерять. Учебу, шанс на будущее, уважение друзей и семьи - все! Я ведь рассчитала... Мать возвращается в семь, братья из спортзала в семь тридцать. Набрала еле теплую воду. А потом, когда никто из них не пришел, мне пришлось выбирать: вылезать из ванной, позорно прятать порезы или... закончить. Мне терять было нечего. Нечего. Но тебе не понять.
– Ошибаешься, - дослушав одногруппницу, тихо произнесла Вероника.
– Это ты плохо понимаешь, что значит "все".
Говорить о себе - этого она точно не намеревалась делать. Рассказать Стасу стоило немалых усилий, а уж Ане...
– За полгода до поступления в училище я стала сиротой. Автокатастрофа. Мама и папа - в один день. Вот, что значит: "потерять все". Выздоравливай.
Она крутанулась на каблуках, затем нерасторопно, впечатывая каждый шаг, вернулась к выходу из палаты.
– Белозерова!
– изменившимся голосом позвала ее с койки Анна.
– Стой же!
За дверью Вероника сорвалась на бег.
"Страшно, когда рушатся воздушные и сказочные замки. Но страшнее - когда рушится твой мир", - в себя она пришла только дома. И то не совсем, чтобы полностью.
Зато теперь Вероника была почти уверена, что, выйдя из больницы, Потапова не попытается заново наложить на себя руки. Остальное - уже не ее забота.
История извращенным образом повторялась. Опять.
Новых писем - и летучего чудовища - не было. Это Хэйт поняла по тишине, относительной, впрочем - в игру она зашла в харчевне, там шумок присутствовал по умолчанию. Но не было феи с ее удручающими комментариями могильно-гробовой направленности, и это уже можно было назвать "тишиной".
Хэйт какое-то время раздумывала, куда ей пойти: выбор был слишком велик. И веер из незавершенных заданий, и профессии непрокачанные, и статы, о которых забывать не стоило. Еще в инвентаре лежала картина с Архидемоном и необычными свойствами, с которой тоже надо было что-то решить. Не аукцион - однозначно, но и для себя не оставить, слишком уж вкусна "конфетка".
– О вкусном - я задолжала "спасибо" жрице Каштэри за ожерелье, - здраво рассудила адептка.
– И к ней же направляли за историей о жирном и мерзком черве.
Направление (храм Ашшэа в Крейнмере) было ничем ни хуже других. Срочности с издохшим Люмбаром (элитным монстром, главным обитателем подземного лабиринта, в который как-то умудрилась провалиться Хэйт), вроде бы не имелось, однако, откладывая какие-либо дела с дроу в долгий ящик, можно было здорово дать маху. Адептка отлично помнила, как слетала репутация с орденом, по "тику" в 250 единиц в минуту, когда она чуточку припозднилась со сдачей задания.
Мысль о том, что искомая жрица может находиться не на положенном ей месте, а в светлоэльфийских землях, как-то не пришла в голову Хэйт.
И зря. Вместо беловолосой жрицы в темной пещере-часовне ее встретила Бестия.
И это была не та встреча, что заканчиваются занятными квестами и наградами.
– Дом Бестий всегда получает свое, - хриплым голосом проговорила незнакомая Хэйт дроу, едва адетка миновала каменные врата.
– Добровольно или силой - ты в праве выбрать.
Была говорившая высокой, жилистой. В одежде, состоящей на первый взгляд из кожи и шипов. Прическу из иссиня-черных тонких косичек венчал обруч с длинными тонкими иглами. Наряд должен был доставлять немало неудобств, но темная двигалась плавно, как бы перетекая из одной позы в другую.
От Бестии веяло болью и смертью. И безразличием. Ей явно было до лампады, в целом виде доставлять квартеронку или в мелко нашинкованном.
– Добровольно, - благоразумно ответила Хэйт.
Хватило благоразумия и на то, чтобы не озвучивать шуточку про "и с песней". И даже на то, чтобы воздержаться от удивленного возгласа, когда черный овал портала, созданного дроу, выбросил их на узкий каменный уступ.