Граф Феникс
Шрифт:
– Э, господин Калиостро, вы от испытания уклоняетесь! – сказал Потемкин. – Что потом будут говорить, то никак меня не волнует. Или найдите нам серебро, или спать пойдем.
– Хорошо. Я согласен, – сказал Калиостро. – Как ни ничтожно то, что от меня требуют, я исполню. Но с таким условием, чтобы третья часть стоимости найденного была обращена на благотворительные дела.
– Согласен и я, – подтвердил Потемкин. Калиостро важно подошел к Эммануилу и погладил ребенка по головке.
– Дитя, – сказал он, – и ты будешь со временем великим человеком! Поди, любезный ребенок, ты увидишь нужные нам вещи.
С этими словами Калиостро зажег на столике две свечи, где стояла кристальная сфера, и, поставив перед ней Эммануила, положил пред ним лист бумаги. Затем вокруг стола и ребенка установил ширмы.
Окончив эти приготовления, магик начертил мечом круг и поставил в нем всех присутствовавших.
– Покорнейше прошу вашу светлость и вас, княгиня, и вас, князь, и вас, и вас принять условие, чтобы во время магических действий никто из этого круга не выходил и защитной черты не переступал, – сказал магик. – В противном случае с нами могут приключиться великие несчастья. Ибо при всяком духопризвании по повелению доброго начала злые духи бывают в смятении и нарочито вьются вокруг заклинателя, желая ему и всем присутствующим навредить. Магический круг связывает их, и они лишаются возможности действовать. Так, прошу сохранять полнейшую тишину.
– Ах, у меня ноги похолодели от страха! – прошептала Улыбочка и обессиленная оперлась на руку дяди.
Но Ковалинская не выражала никакого волнениях и черные глаза ее следили за всеми действиями магика, сохраняя мрачное, оскорбленное выражение.
Калиостро начал заклинание, произнося непонятные для присутствующих слова. При этом он делал выпады мечом, сильно притопывая, и чертил в воздухе знаки.
Высокая тиара магика и колышущаяся мантия в сочетании с движениями рук и меча образовали странную рогатую тень на стене, метавшуюся вместе с ним. Лунный свет голубыми лучами наполнял покой. В окна были видны спящие парки, деревья, аллеи, куртины, лужайки с белевшими статуями, тихие воды прудов и каналов. Все настраивало воображение на чудеса.
Между тем Калиостро зажег маленькую свечку и в ее пламя бросил щепотку порошка. Произошел легкий взрыв, и образовалось облако ароматического дыма. Магик взмахнул мечом и быстро обошел стоявших в кругу. Дым волнистыми струями тянулся за ним, расползаясь и принимая странные формы. В самом деле казалось, что это вьются покорные духи, не смея проникнуть за начертанный круг. В то же время, возможно, от прилива крови, вызванного волнением, зазвенела у всех в ушах странная мелодия, бесконечно тягучая и переливающаяся вокруг одной какой-то ноты. Сладкая боль и неизъяснимый восторг желания наполнили сердца присутствующих. Они были уже во власти магика.
Калиостро стал перед ними и, поднимая крестообразную с кристальной призмой рукоятку меча, поклонился на четыре стороны света. Затем громко воззвал:
– Именем моего мастера и учителя, Великого Кофта, повелеваю тебе, избранное в духовидцы дитя, открыть чистое сердце и невинные очи и посмотреть на то, что перед тобой, и сказать нам все, что является тебе! Скажи, смотришь ли?
– Смотрю, – раздался тоненький дрожащий голосок за ширмами.
– Видишь ли, дитя?
– Вижу.
– Что же ты видишь?
– Человека.
– В каком он платье?
– В голубом, с серебряными галунами.
– Что он делает?
– Он прячет в узел блюда, тарелки, вазы, кубки, много-много, и все серебряные.
– Что потом?
– Он поднял узел на плечи и понес.
– Куда?
– В лес по узкой тропинке.
– Что он там делает?
– Я не вижу за деревьями.
– Именем моего мастера и учителя, Великого Кофта, повелеваю тебе, избранное в духовидцы дитя, заставить служащих великому учителю светлых духов показать тебе лес и место, где скрыто похищенное.
– Аи! Аи! – послышался испуганный крик Эммануила.
– Что ты видишь, дитя?
– Дух явился.
– Какой он?
– Я вижу кудрявого мальчика на голубом облачке.
– Поцелуй его.
За ширмами прозвучал поцелуй, и другой, как бы ответный.
– Подай руку мальчику, и пусть он ведет тебя.
– Я подал. Мальчик ведет меня.
– Что ты видишь?
– Деревья. Деревья. Озеро. На нем лебеди. Опять деревья. Широкая дорога. Высокая башня. Аи! Аи!
– Что такое? Не бойся, дитя! Скажи, что ты видишь?
– Я вижу, как с верхушки башни по наружной лестнице спускается белая крылатая фигура, она вся светится, длинные волосы, над головой звезда. Она берет. курчавого мальчика. Она целует его и меня.
Опять за таинственной ширмой раздались поцелуи.
– Аи! Аи! Она взяла меня за руку. Аи, как холодно! Она ведет меня! Она ведет меня!
– Куда, дитя?
– В пещеру.
– В ней светло?
– Аи, нет! Темно, как в самую темную ночь.
– Где ты теперь?
– Я стою у входа.
– Что делает крылатая с мальчиком?
– Она спускается по ступеням в пещеру. От нее в пещере стало светло-светло.
– Что еще видишь?
– Она стала на одной из плит пола.
– Сочти, в котором ряду?
– В пятом.
– Скажи, с какой стороны?
– С правой.
– Скажи, на которой плите стоит в ряду от правой стороны?
– Три, четыре, пять, шесть… Она стоит на седьмой.
– Что видишь теперь?
– Она пропала. Но в пещере светло.
– Сойди в нее.
– Я сошел.
– Стань на то место, где она стояла.
– Я стал.
– Топни ногой.
Звук, как будто ударили по звонкой, покрытой пустоте, – раздался за ширмами.
– Что видишь?
– Плита стала прозрачной, как стекло. Под ней серебряные кубки, тарелки, вазы…
– Хорошо, дитя. Довольно. Дунь!
– Я дунул. Все теперь. Нет больше ничего.
– Это конец. Господа, теперь можете спокойно выйти из круга. Мы узнали все, что нам было нужно.
Говоря так, магик отодвинул ширму. Дитя стояло у столика и казалось совершенно измученным и бледным. Крупные капли пота текли со лба Эммануила. Бормоча заклинания, Калиостро взял лист бумаги, лежавший на столике перед ребенком, сжег его на свечке и оставшимся пеплом натер вспотевшее лицо ребенка, так что он стал черным, как маленький трубочист.