Граф Монте-Веро
Шрифт:
– Как кавалеру подле своей дамы, это благосклонность, которую…
– Которую оказываешь не каждому, – прибавил Эбергард. – Если вам неприятно, ваше сиятельство, я не претендую на эту благосклонность.
– Не называйте ее в этом случае благосклонностью, господин граф, – улыбнулась княжна, – и сделайте это против моей воли.
– Это было бы непростительно, ваше сиятельство, я имею честь…
– Вы мешаете, уже начинают! – прошептала княжна, быстро указывая своему странному собеседнику на кресло подле себя.
Но в ту же минуту
Пока шло представление клоунов и других артистов цирка на арене. Эбергард рассматривал публику, сидевшую в ложах.
В ложе дипломатов он увидал принца Этьена и лорда Уда, турецкого посланника Магомета-Ахари-Бея и грека Мимоса.
Принц Вольдемар, по причине легкого недомогания, не явился вместе со своим камергером. Напротив ложи дипломатов граф заметил пожилую даму с седыми буклями, она сидела между своими двумя довольно странно одетыми дочерьми.
«Это достопочтенная госпожа Болиус, – сказал про себя Эбергард, – вывезла в свет прекрасную Кору и соблазнительную Лидию. Как усердно молодой лорд Фельтон с принцем Этьеном лорнируют невинно улыбающихся дам. Любезнейший лорд Фельтон, опомнитесь, вы должны иметь двух отцов миллионеров, если заведете знакомство с одной из этих красавиц».
Вдруг заиграла громкая музыка, амазонки и турки в богатых блестящих нарядах на прекрасных лошадях выехали на арену и стали в кадриль.
Соблазнительные формы амазонок в коротких юбках приковывали взоры всех мужчин, а особенно приводили в восторг принца Этьена и Магомета-Ахари-Бея, которые не спускали с них глаз.
Еще один выход, и затем ожидалась царица львов, мисс Брэндон, отчаянная иностранка, приведшая в восторг громадный город.
Прекрасные лошади, которых вывели после кадрили, несмотря на их удивительную дрессировку, не в состоянии были умерить нетерпение публики: все с трепетом ожидали отважную иностранку, сумевшую сделать своими рабами страшных царей пустыни.
Наконец отворились двери, что вели из конюшен на арену, отсюда обычно выходил Гэрри в серебряном трико, чтобы с помощью лакеев вкатить на середину арены большую золотую клетку с тремя сильными львами и затем железным шестом привести диких зверей в ярость, – сегодня же Гэрри не было, и один из наездников заменил его.
Разъяренные львы со страшным ревом бросались из стороны в сторону к решетке, которая дрожала под ударами мощных лап.
Приведя зверей в дикую ярость, наездник ушел. Занавес распахнулся, и на арену с гордостью королевы вышла хозяйка тех, кто звался царями пустыни.
Громадное здание цирка огласилось громкими аплодисментами, все с любопытством смотрели на женщину, осмелившуюся играть со львами.
Только Эбергард оставался спокоен, глаза его были устремлены на смелую укротительницу.
При ней не было оружия, в изящной руке она держала только хлыст, какой употребляют наездницы. Черное длинное платье увеличивало ее рост, подчеркивало
Леона гордо поклонилась сначала королю, а потом публике; графа Монте-Веро она, похоже, не заметила.
Увидев свою повелительницу, еще минуту назад свирепо ревевшие львы боязливо прижались в угол клетки; Леона улыбалась, торжествуя победу.
Резкие черты лица мисс Брэндон кого-то напоминали, в дипломатической ложе шушукались, пытаясь определить, кого именно, но так и не смогли догадаться.
– Посмотрите на профиль, – шепнул, наконец, французский атташе, обращаясь к молодому лорду Фельтону. – Припомните моего великого императора и взгляните еще раз на ее лицо.
– Вы правы, – сухо отвечал англичанин, – я тоже нахожу в ней сходство с Бонапартом.
Все взоры в тревожном ожидании устремились на мисс Брэндон, которая смело отворила дверцу и в воцарившейся мертвой тишине с холодным спокойствием и улыбкой вошла в клетку ко львам. Щелкнув хлыстом и не говоря ни слова, одним движением руки она заставила диких зверей лечь у ее ног.
Говорят, и это подтверждают охотники и поселенцы Южной Америки, что есть люди, взора которых звери не могу выносить. И эти люди укрощают кровожадных хищников, превращая грозных властителей пустыни в покорных рабов.
Мисс Брэндон, кажется, также обладала таким взором, потому что с того времени, как вошла в клетку, она не спускала глаз с трех львов, ползавших у ее ног.
Всех присутствующих занимала мысль, что если в одном из этих кровожадных зверей пробудится сознание собственной силы и он кинется на беззащитную женщину, то в одну минуту превратит ее в кровавое месиво.
Но укротительница львов улыбалась так спокойно и самоуверенно, как будто имела какую-то тайную неограниченную власть над этими могучими животными; она играла с ними, сердито смотрела на них своим повелительным взором, если один из львов хоть на секунду позволял себе ослушаться ее приказания, она садилась на спину одного из них, а других ставила по сторонам подле себя, и они стояли так неподвижно, словно были изваяны из мрамора. Прекрасный стан ее обрисовался во всей соблазнительности, когда она прилегла поперек львов, как бы покоясь на оттоманке.
Леона резко вскочила – ей предстояло заключить представление.
Присутствующие в лихорадочном волнении следили за каждым ее движением. Она снова щелкнула хлыстом – львы с ворчанием поднялись. Отчаянная мисс Брэндон улыбалась. Еще щелканье хлыста. Разъяренные львы заметались в клетке, рев их огласил здание цирка, казалось, вот-вот их терпение истощится и они бросятся на свою повелительницу. Глаза животных налились кровью.
И тут удивительная сила взгляда женщины оказала свое действие. Леона, стоя перед разъяренными львами, глазами удерживала их на месте; сама она, между тем, была так спокойна, словно имела дело с кошками.