Граф Монте-Веро
Шрифт:
Под именем Эбергарда я проехал громадную территорию Бразилии, где в то время были ужасные сражения.
С оружием в руках мне удалось спасти жизнь императору Педру: я вырвал его из рук неприятеля, когда императора покинуло его разбитое войско. Император даровал мне титул графа Монте-Веро и подарил пустынную местность того же названия, обработка которой требовала усиленных трудов, каких я и желал.
И труд мой имел успех! Через пять лет Монте-Веро стало процветать, о моей колонии заговорили, сам император навестил меня, чтобы посмотреть на нее.
И все же в ночной тиши, когда я в одиночестве сидел в доме или на зеленой веранде, глядя туда, где вдали лежало мое отечество, передо мной вставали грустные воспоминания прошлого. Все, чего я лишился, живо воскресало в моей душе, но я настолько собрался с силами, что смотрел на все это, как на могилу.
Проходили годы, и наконец настало время, когда я по праву мог требовать свою дочь, мысль о которой ни на минуту не давала мне покоя. Я оставил на верных управляющих Монте-Веро и отправился в свое отечество. Я ступил на почву его с воспоминанием, которое всегда было и будет путеводной звездой в моей жизни, – это воспоминание об отце Иоганне! Близ местечка Б., где он похоронен, я поставил ему памятник.
– Это я слышал, – сказал король. – Но где же ваша дочь?
– Я ее не нашел! – с дрожью в голосе заключил Эбергард свой рассказ.
– Ужасная участь! – прошептал король.
– Я потерял свою дочь и вряд ли найду ее когда-нибудь! – Эбергард поднялся…
На глазах короля выступили слезы. Не в состоянии найти слова утешения, он молча прижал Эбергарда к сердцу.
XVI. Принц Вольдемар и его тень
Прошло несколько недель после беседы короля с Эбергардом. Однажды вечером по узкой столичной улице шли двое, плотно закутанные в плащи. Был дождливый, суровый вечер. Слабый свет уличных фонарей не позволял узнать этих мужчин, так как шляпы их были надвинуты на глаза. Тот, что шел чуть впереди, похоже, имел на боку шпагу, так как из-под плаща поблескивал конец ее ножен. Второй мужчина следовал за ним. При свете фонаря можно было заметить, что он прихрамывал на левую ногу.
– Здесь? – спросил тот, что шел впереди, когда они остановились на углу. – Я не знаю названий этих улиц!
– Вторые ворота налево, ваше королевское высочество, – ответил другой, указывая рукой на длинный и высокий каменный забор, тянувшийся вдоль одной стороны, между тем как по другую сторону стояли низкие дома, некоторые окна слабо светились.
– Мы пустились в странные похождения и, признаюсь, пока отнюдь не приятные, господин барон! В такую погоду!
– И притом пешком! Но мы уже дошли!
– Ворота заперты! – сказал принц Вольдемар, нажимая рукой в белой перчатке на мокрый замок.
– Позвольте мне устранить это препятствие, ваше королевское высочество! – тихо проговорил камергер Шлеве, подходя к воротам.
Принц уступил ему место.
– У прекрасной мисс Брэндон, оказывается, крепкие запоры! – воскликнул принц.
– Ну и красавица же она! Впрочем, нет сомнения, ваше королевское высочество, что это имя вымышленное: прекрасная иностранка – графиня по происхождению, – прошептал фон Шлеве и осторожно постучал.
– Фигура и манеры в самом деле обнаруживают высокое происхождение этой женщины, вы, без сомнения, знаете ее настоящее имя?
– Да, ваше королевское высочество! Я назову его, когда мы увидим прекрасную графиню!
– Отчего же только тогда?
– Чтобы увеличить эффект! – прошептал камергер, в то время как на дворе за стеной послышались шаги.
Знала ли горничная Леоны о приходе этих двух господ, стоявших у ворот? Казалось, что знала, так как, подойдя ближе, она улыбнулась.
– Кто там? – все-таки спросила она из осторожности.
– Отопри, маленькая Церлина, – тихо отозвался фон Шлеве.
– Подайте о себе какой-нибудь знак, чтобы я знала, кто вы, теперь так часто обманывают!
– Глупенькая, мы же стоим под дождем!
– Я тоже, ваше превосходительство!
– Леона и Эбергард! – сказал Шлеве, не раз тщетно добивавшийся узнать у горничной об отношениях ее хозяйки и графа и потому воспользовавшийся на этот раз их именами, чтобы дать о себе знать.
Ключ осторожно повернулся в замке, затем дверь подалась под напором камергера.
Принц и его спутник вошли во двор, между тем как миловидная Церлина быстро заперла ворота.
Перед ними возвышалось высокое и широкое здание, которое занимала Леона со своими слугами. Из окон замка доносились тихие звуки музыки.
Церлина быстро повела господ ко входу, который едва виднелся во мраке, так как осторожная горничная загасила свечу.
– Потрудитесь дать мне ваши руки, – попросила она. – Я вас поведу! Положитесь на меня, но будьте осторожнее! Графиня опасна, когда гневается, и нам всем достанется, если она вдруг заметит, что кто-то наблюдает, как она играет на своем любимом инструменте! – не без кокетства заметила горничная.
– Не бойся, моя маленькая пташка! – отвечал камергер, беря Церлину за руку, между тем как другой рукой она взяла руку принца.
– Куда ты нас ведешь? – спросил Шлеве с улыбкой.
– В спальню графини! – прошептала Церлина.
– Превосходно! – шепотом заметил камергер.
– Графиня прекраснее всех на свете! Просто наслаждение смотреть на нее, я часами стою перед ней и не могу налюбоваться.
С этими словами горничная Леоны повела обоих господ через темным коридор, затем они все поднялись по лестнице, оттуда вошли в огромную залу с мраморным полом, на котором шаги их были едва слышны.
Наконец Церлина остановилась и осторожно открыла высокую дверь – ослепительный свет упал на нее и ее спутников; она многозначительно приложила палец к губам и пошла вперед.
Принц и камергер последовали за ней, в ярко освещенной комнате не было ни души, только звуки музыки, едва слышные во дворе, теперь звучали достаточно громко.
Комната, в которую они вошли, была тепла и надушена, полы устилали драгоценные ковры. В нишах, обвитых плющом и редкими растениями, стояли мраморные бюсты и скульптуры. Стены украшали картины, на них то сатиры играли с прекрасными дриадами, то в танце замерли богини. Всю заднюю стену занимала громадная картина, изображавшая Венеру с распущенными волосами, вышедшую из воды.