Граф Таррагона
Шрифт:
Юноша-подросток принес две большие кастрюли с курицей и фасолью, разложил на столе хлеб, который быстро нарезал большими ломтями, роздал ложки гостям и, поклонившись, своему отцу.
– Это мой сын Давид… – представил его Исаак. – Он у меня один остался… – старик тяжело вздохнул. – Господу было угодно забрать двух моих старших сыновей. Остался только он, да дочка… – Исаак проследил за реакцией гостей, успокоился, после чего что-то шепнул Давиду. Тот поклонился и убежал вверх по лестнице. – Я пригласил ее, надеюсь, вы не против, сеньоры?..
– Это честь для нас… – ответил ему за
Исаак едва заметно улыбнулся, поклонился в ответ. В это время по лестнице спустилась девушка. Ей было чуть больше шестнадцати, как раз тот прелестный и изумительный возраст, когда расцветающая красота в соединении с молодостью создает из юной девушки просто невесомое и невероятно прелестное создание. Ее бледно-молочный цвет кожи слегка украшался розоватым румянцем щек, а большие голубые глаза (просто невероятно) так контрастировали с черными, словно вороново крыло, густыми волнистыми волосами, убранными в две толстые косы, украшенные несколькими маленькими, но весьма милыми красными бантами.
– Ребекка… – Исаак представил девушку рыцарям. – Моя отрада и моя же боль… – он снова улыбнулся, на этот раз теплее и искреннее, после чего произнес. – Ребекка, дочь моя, позволь мне пригласить тебя к столу и представить тебе двух молодых и благородных сеньоров, прибывших к нам из Франции. – Он выразительно посмотрел на рыцарей. – Сеньор…
Филипп со всей вежливостью кивнул девушке и представился:
– Мессир Филипп де Леви и де Сент-Ном, франкский рыцарь. – Он решил не дожидаться, пока его молодой и растерявшийся нормандец заговорит. – Мой приятель, – он жестом указал на Робера, – норманн мессир Робер Бюрдет, рыцарь…
– Очень приятно… – тихо ответила Ребекка.
– Дочь моя, я старый человек и разбираюсь в людях. С первого взгляда я понял, что наши франкские гости весьма учтивые и воспитанные рыцари. – Исаак жестом головы приказал ей присесть. – Прошу откушать, сеньоры…
Только теперь они поняли, насколько изголодались и соскучились по простой и незамысловатой, но горячей пище. Рыцари с жадностью налетели на курицу с фасолью и стали уплетать ее, запивая большими глотками молодого испанского вина – терпкого и сладковатого, с небольшими нотками черной смородины.
Исаак кушал степенно, как и подобало хозяину дома. Ребекка старалась держаться как можно скромнее, сидела с прямой спиной и отламывала хлеб очень маленькими кусочками, отправляя их в рот и демонстрируя рыцарям свои ряды ослепительно белых и ровных зубов. Робер, нет-нет, а уже начинал бросать голодные взгляды на нее, что сильно тревожило хозяина и, если быть честными, напрягало де Леви.
Исаак что-то тихо сказал ей на своем языке, Ребекка встала, поклонилась и ушла, отец поднялся и проводил ее до лестницы. Филипп, пользуясь случаем, тихо шепнул нормандцу:
– Не смей даже думать…
– Почему?.. – удивленно спросил Робер.
– Нас зарежут в этот же вечер… – попробовал испугать его де Леви. – Их здесь много и они довольно-таки дерзкие…
– А-а-а, понял… – кивнул ему в ответ Бюрдет.
Когда Исаак вернулся, Филипп вежливо поблагодарил за стол, осведомился о том, не должен ли он и его друг чего-либо хозяину. После того как Исаак вежливо отказался от оплаты, де Леви произнес:
– По совету знакомых, моего отца и своему собственному опыту жизни во Фландрии я решил обратиться к вам за помощью, рабе Исаак.
Еврей удивился, вскинул вверх свои седые брови, после чего сказал:
– Именно таки, ко мне?..
Филипп понял его тонкий намек, засмеялся и ответил:
– Отнюдь. Не именно к вам, рабе, а людям вашего народа…
Исаак вежливо поклонился и произнес:
– Редко в наше время встретишь иноземцев-христиан, да еще и таких почтительных. Хотя, насколько мне известно, ваш король терпимо относится к людям моего племени.
Филипп поклонился и ответил любезностью на любезность:
– Я и сам часто пользовался услугами евреев-менял… – он повернулся к нормандцу, который уже начал задремывать. – Робер, как мне кажется, наш хозяин готов предложить тебе постель для отдыха.
Исаак понял, что сейчас франк скажет ему что-то, что явно не предназначается для слишком большого количества ушей, щелкнул костяшками пальцев, подозвал своего сына и что-то снова шепнул ему на ухо, после чего поклонился Бюрдету и произнес:
– Не изволите ли отдохнуть с дороги. Здесь есть флигель, там уютная и светлая комната… – Робер встал и, почесывая затылок, нехотя ушел вслед за Давидом. Исаак дождался его ухода, после чего сказал, обращаясь к де Леви. – Вы, как я понял, что-то имеете мне сказать и явно без лишнего шума?.. – Филипп улыбнулся – его немного забавляли странные обороты речи Исаака, кивнул в ответ. – Я весь превращаюсь в слух, благородный сеньор…
Вместо слов Филипп извлек из-за пазухи маленький мешочек, развязал тесьму и вытащил крохотный кусок пергамента, который протянул еврею. Тот подслеповато прищурился и стал внимательно вчитываться в текст и беззвучно шевелить губами. Он долго пыхтел и сопел, то и дело, бросая удивленные и несколько испуганные взгляды на рыцаря, после чего очень тяжко выдохнул воздух, опустил голову и сказал:
– Очень великая бумага… – он поймал взгляд де Леви, – я дам вам все, что вы пожелаете, но…
– Я уже понял… – Филипп стал серьезен. – Ваше «но» означает предел потребностей? – еврей молча закивал головой. – Не волнуйтесь, я чту приличия и не выйду из означенного мне предела. Там, если не ошибаюсь, написано «пять тысяч серебром»?..
Исаак закашлялся, словно подавился или поперхнулся, вытер слезы из глаз кулаком и ответил, словно извиняясь:
– Там указана сумма серебром в ливрах труасского веса, сеньор де Леви…
– Ну, и что?.. – Филипп разыграл несказанное удивление, хотя прекрасно понимал, что еврей сейчас будет просто-напросто ломать его в цене, ссылаясь на что-то и придумывая, как любой из представителей его народа, всякие трудности. – Сложности в пересчете?..
– Нет-нет, ни в коем случае! – Исаак оживился и напрягся, опасаясь, видимо, что его неожиданный гость уйдет к кому-нибудь другому. – Просто, как бы вам сказать, есть необходимость, – он замялся, – в счет перевода и высокой ответственности момента, да еще море, сами понимаете, да и Пиренеи весьма опасны…