Граф
Шрифт:
Не прошло и двадцати минут с начала нападения на первого работорговца, как отряд уже вышел с территории главного базара, оставляя после себя ужас и хаос. Привлекающий внимание всех… буквально всех…
Задумка Андрея в том и заключалась, чтобы Султан и люди, которых он поднимет по тревоге, побежали туда, куда надо… графу. Сам же он теперь двигался к своей главной цели…
***
Сулейман стоял у окна и любовался на ночной город. На свою столицу. Вид из башни Правосудия открывался очень неплохой. Нормального
— Так что берберские пираты? — спросил он.
— Они решили напасть на людей Сигурда, — пояснил ученый муж. Известие о том, что Андрей объявил викинг дошло до ушей Султана и он постарался узнать об этом деле все, что получилось бы. А человек, которому это доверили, не нашел ничего лучше, чем рассказать ему историю о Сигурде Крестоносце… — И это было большой ошибкой.
— Для кого?
— Для берберских пиратов. Видит Аллах, они не ведали на кого нападают. Эти жуткие дикари вырезали их без всяких трудностей. Выяснили, где находятся порты пиратов и отправились туда. И учинили там полный разгром да разорение. Ушли же оттуда только потому, что на кораблях кончилось место для награбленного.
— Вот как? И что же? Они вернулись домой?
— Нет, о Великий. Они доплыли до Сицилии, где тогда сидели их родичи. И знатно погуляли. Когда же запасы их опустели, то вновь отправились в путь. И дойдя до Яффы сумели вновь заполнить свои корабли ценными вещами.
— Неужели на них никто не мог найти управы?
— Даже христиане не могли с ними справиться. Ибо они были суть язычники, лишь на словах верующие во Всевышнего. Да и на славах не всегда. Они открыто восславляли своего демона войны, и он им оказывал помощь, вселяя неустрашимость в их сердца и твердость в руку. Самой же славной доблестью они почитали смерть в бою. Ибо только так им виделась единственная дорога в рай.
Султан кивнул.
Несколько секунд подумал и, обернувшись, спросил:
— К чему ты мне это все рассказываешь? Разве Андрей-паша язычник?
— Андрей-паша объявил викинг.
— И что?
— Викинг — это поход для обретения славы и богатства. Его объявляли только язычники. Те самые, каковыми и были Сигурд с его людьми. Сказывают, что Андрей-паша даже старые слова заговора ведает, дабы пробудить того демона войны и призвать его на помощь.
— Говорят?
— Слухи… просто слухи…
Сулейман хотел было уже рассердиться, он не любил пустых слухов, когда до его ушей донесся вой. Многоголосый. Словно огромная стая волков выла в отдалении из-за чего едва слышный.
— Что это? — удивился султан. — Слышишь?
— Нет, о Великий, — ответил ученый муж. Его слух с возрастом притупился.
Султан же подошел к окну и начал присматриваться да прислушиваться. Вой повторился еще дважды. Едва-едва слышный. Но было совершенно ясно — он доносится от главного базара — капалычарши.
— Волки на базаре. Много. Странно… — тихо произнес султан, настороженный этим событием.
Он еще не знал, что Андрей, после того, как освободил несколько «кластеров» с рабами-мужчинами, завыл. И бойцы полка его поддержали. Специально для того, чтобы усилить психологический эффект. И, что удивительно, на второй заход, их вой поддержали уже многие рабы. Освобожденные и все еще связанные, но понявшие, что происходит.
— Так что ты говоришь? — как-то растерянно спросил султан, после, наверное, десяти минут разглядывания ночного города.
— О Великий! Я тоже слышал вой. И это странно. Два раза. И последний, как будто бы он был громче.
— Да. Это так…
— Волки — это плохо.
— Отчего же?
— Не к ночи помянутые северные варвары считали, что воинов, которые поклонялись тому демону войны, его волками.
Султан фыркнул раздраженно. Но возрождать не стал. Глупый выпад против Андрея был слишком очевиден. Однако дальше не клеился. Сулейман не мог отделаться от чувства тревоги.
— Этот вой… откуда на рынке столько волков? — задал он по сути риторический вопрос, на которой никто не ответил. Тот же ученый муж тихонько сидел и не мешал своему Султаны думать.
Все это прервалось минут через десять. В дверь постучались. И после разрешения правителя, в них вошел один из верных слуг Сулеймана.
— Что случилось? — встревоженно спросил Султан.
— Бунт, о Великий. Рабы взбунтовались.
— Но как?!
— Мне это не ведомо. К дворцу прибежало несколько торговцев. И они просят защиты…
В этот момент Султан обернулся и заметил, как над центральным базаром замаячил столб дыма. Он был бы плохо различим на фоне темного неба. Но зарево сделало свое дело, подсветив черноту во тьме…
[1] «Ас-саляму алейкум» — (араб.) «мир вам». В ответ обычно отвечают «Ва-аляйкуму с-салям», то есть, «и вам мир».
[2] Эти же принципы вполне актуальны и сейчас в XXI веке. Если это не какой-то особый режимный объект, то охрана обычно имеет интерес либо к тем, до кого можно докопаться и потешиться, либо с кого-то что-то стрясти получится. Ну или если начальство требует показать видимость бурной деятельности. В остальном им плевать.
[3] В современном виде Гранд Базара, конечно, не было. Но торг в этом месте шел бойкий и давно. Более того, до XIX века именно здесь располагался главный на всю Османскую Империю торг рабами, куда их свозили отовсюду. Именно здесь был самый большой во всяком случае на западе Евразии рынок рабов.
Глава 4
1557 год, 28 мая, Истанбул
Султан, услышав новость о восстании рабов, побледнел настолько, что стал напоминать мраморную статую. И было с чего…
В эти годы в Стамбуле проживало около пятисот тысяч человек[1]. Плюс-минус. Из них около ста тысяч — рабы[2]. Понятное дело, что большинство рабов являлись либо ремесленниками, либо игрушками для сексуальных утех. Однако 15–20 тысяч относились к военнопленным, которых свозили на продажу сюда. Причем к лучшим. Ибо всякий шлак отметался в Александрии и Кафе, других крупнейших кластерах работорговли Великой Порты, или даже раньше. Так что эти 15–20 тысяч представляли собой немалую опасность, вырвавшись на свободу. И были сосредоточены как раз в районе центрального базара, где ими и торговали.