Графиня де Монсоро
Шрифт:
Наконец двери дворца закрылись перед носом возбужденной толпы, оставшейся благодаря этим предусмотрительным мерам в убеждении, что принц только что ввез в город два миллиона, в то время как принц, напротив, готовился к тому, чтобы вывезти из города почти такую же сумму, для которой и были предназначены пустые сундуки.
С этого дня за герцогом Анжуйским прочно закрепилась репутация богатого человека, и вся провинция, после разыгранного перед ней спектакля, осталась в убеждении, что принц достаточно богат, чтобы в случае надобности пойти войной против целой Европы.
Эта вера должна была помочь буржуа терпеливо снести новые подати, которые герцог, поддержанный советами своих друзей, намеревался собрать с анжуйцев.
Впрочем, анжуйцы, можно сказать, сами шли навстречу желаниям герцога.
Денег, которые одалживают или отдают богачам, никогда не жалеют.
Король Наваррский, слывший бедняком, не добился бы и четвертой части успеха, выпавшего на долю герцога Анжуйского, который сумел прослыть богачом.
Однако возвратимся к герцогу.
Достойный принц жил, как библейский патриарх, наслаждаясь плодами земли своей, а всем известно, что земля Анжу весьма плодородна.
На дорогах было полно всадников, стремившихся в Анжер, чтобы заверить принца в своей преданности или предложить свои услуги.
А он продолжал тем временем вести рекогносцировки, которые неизменно завершались открытием какого-нибудь сокровища.
Бюсси удалось так наметить маршруты выездов принца, что все они обходили стороной замок, где жила Диана.
Это сокровище Бюсси сохранял для себя одного, грабя на свой манер сей маленький уголок провинции, который, после пристойной обороны, в конце концов, сдался на милость победителя.
В то время, как герцог Анжуйский занимался рекогносцировками, а Бюсси – грабежом, граф де Монсоро, верхом на своей охотничьей лошади, прискакал к воротам Анжера.
Было около четырех часов пополудни; чтобы прибыть в четыре часа, граф Монсоро сделал в этот день восемнадцать лье.
Поэтому шпоры его были красными от крови, а полумертвый конь – белым от пены.
Давно уже прошло то время, когда приезжавшим в город чинились препятствия у ворот: теперь анжерцы стали такими гордыми и самоуверенными, что без всяких пререканий впустили бы в город батальон швейцарцев, даже если бы во главе этих швейцарцев стоял храбрый Крийон собственной персоной.
Граф Монсоро не был Крийоном, а потому въехал и вовсе свободно, сказав:
– Во дворец его высочества герцога Анжуйского.
Он не стал слушать ответа стражников, что-то кричавших ему вслед.
Казалось, что конь его держится на ногах только в силу чуда равновесия, создаваемого скоростью, с которой он мчится; бедное животное двигалось уже совершенно бессознательно, и можно было биться об заклад, что стоит ему остановиться, и оно тут же рухнет наземь. Конь остановился у дворца. Граф Монсоро был прекрасным наездником, конь – чистокровным скакуном: ни конь, ни всадник не упали.
– К господину герцогу! – крикнул главный ловчий.
– Монсеньор отправился на рекогносцировку, – ответил часовой.
– Куда? – спросил граф Монсоро.
– Туда, – произнес тот, вытянув руку в направлении одной из сторон света.
– А, черт! – воскликнул Монсоро. – Однако у меня срочное сообщение для герцога, что же делать?
– Прежде всего поштавить фашего коня в конюшню, – ответил часовой, который был рейтаром из Эльзаса, – потому што, ешли фы его не пришлоните к штене, он у фас упадет.
– Совет хорош, хотя и дан на скверном французском языке, – сказал Монсоро. – Где тут конюшни, милейший?
– Фот там!
В это мгновение к графу подошел человек и представился ему.
Это был мажордом.
Граф Монсоро в свой черед перечислил все свои имена, фамилии и титулы.
Мажордом отвесил ему почтительный поклон; имя графа было с давних пор известно в провинции.
– Сударь, – сказал мажордом, – соблаговолите войти и отдохнуть немного. Монсеньор уехал всего десять минут тому назад. Его высочество вернется не раньше восьми часов вечера.
– Восьми часов вечера! – повторил Монсоро, кусая свой ус. – Слишком много времени будет потеряно. Я привез важное известие, и чем раньше оно дойдет до его высочества, тем лучше. Не можете ли вы дать мне коня и сопровождающего?
– Коня! Хоть десяток, сударь, – сказал мажордом. – Что же касается проводника, с этим хуже, потому что монсеньор не сказал, куда он едет, и вы сможете узнать об этом, расспрашивая по пути, как всякий другой; к тому же – я не хотел бы ослаблять гарнизон замка. Его высочество строжайше запретил делать это.
– Вот как? – воскликнул главный ловчий. – Так, значит, здесь не безопасно?
– О, сударь, здесь всегда безопасно, когда тут есть такие люди, как господа де Бюсси, де Ливаро, де Рибейрак, д’Антрагэ, не говоря уж о нашем непобедимом принце, монсеньоре герцоге Анжуйском, но вы сами понимаете…
– Натурально, я понимаю, что, когда их здесь нет, безопасность уменьшается.
– Именно так, сударь.
– Что ж, я возьму в конюшне свежую лошадь и попытаюсь найти его высочество, расспрашивая встречных.
– Готов биться об заклад, сударь, что этим способом вы разыщете монсеньора.
– Надеюсь, он не галопом уехал?
– Шагом, сударь, шагом.
– Прекрасно! Значит, решено: покажите мне коня, которого я могу взять.
– Пройдите в конюшню, сударь, и выберите сами; все они в вашем распоряжении.
– Прекрасно!
Монсоро вошел в конюшню.
Около дюжины самых отборных и свежих коней поглощали обильный корм из яслей, набитых зерном и самым сочным в Анжу сеном.
– Вот, – сказал мажордом, – выбирайте.