Графиня де Шарни. Том 1
Шрифт:
Он извлек из кармана футляр с инструментами, причем проделал это с такой быстротой и с таким хладнокровием, какими отличаются лишь истинно великие люди.
— Вот как! — произнес Мирабо. — Вы отворите мне кровь?
— И немедля.
— На правой руке или левой?
— Ни там, ни там; у вас слишком закупорены легкие. Я сделаю вам кровопускание из ноги, а Тайч тем временем съездит в Аржантей за горчицей и шпанскими мушками для припарок. Возьмите мою карету, Тайч.
— Черт побери, — промолвил Мирабо, — сдается, доктор, что вы и впрямь приехали вовремя.
Жильбер, не отвечая, сразу же приступил к операции, и вскоре, после мгновенной заминки, из ноги больного хлынула темная густая кровь.
Тут же пришло облегчение.
— Ах, черт возьми! — сказал Мирабо, переводя дух. — Воистину, вы, доктор, великий человек.
— А вы великий безумец, граф, коль скоро ради нескольких часов мнимых удовольствий подвергаете такому риску жизнь, которая не имеет цены для ваших друзей и для Франции.
Мирабо печально, почти насмешливо улыбнулся.
— Полноте, милый доктор, — возразил он, — у вас преувеличенные представления о ценности моей особы для друзей и Франции.
— Клянусь честью, — усмехнулся Жильбер, — великие люди всегда жалуются на неблагодарность окружающих, а на самом деле сами они неблагодарны.
Заболейте вы всерьез, и завтра весь Париж сбежится под ваши окна; умрите послезавтра, и вся Франция пойдет за вашим гробом.
— Однако же вы говорите мне весьма утешительные вещи, — со смехом сказал Мирабо.
— Я говорю вам это именно потому, что вы имеете возможность увидеть первое, не рискуя вторым; и в самом деле, для поднятия духа вам нужны убедительные подтверждения вашей популярности. Дайте мне через два часа увезти вас в Париж, на первом же углу улицы сказать рассыльному, что вы больны, и увидите, что будет.
— Вы полагаете, что меня можно перевезти в Париж?
— Да, нынче же… Что вы чувствуете?
— Дышать стало свободнее, в голове прояснилось, туман перед глазами рассеивается… Боли в кишечнике по-прежнему не отпускают.
— Ну, этому могут помочь припарки, дорогой граф, кровопускание свое дело сделало, теперь очередь за припарками. Смотрите-ка, а вот и Тайч.
И в самом деле, вошел Тайч с требуемыми снадобьями. Через четверть часа наступило предсказанное доктором улучшение.
— Теперь, — сказал Жильбер, — я дам вам час отдохнуть, а потом увезу.
— Доктор, — со смехом возразил Мирабо, — быть может, вы мне все же позволите уехать не сейчас, а вечером и пригласить вас в мой особняк на Шоссе-д'Антен к одиннадцати часам?
Жильбер посмотрел на Мирабо.
Больной понял, что врач разгадал причину этой задержки.
— Что вы хотите! — признался Мирабо. — Ко мне должны прийти.
— Дорогой граф, — отвечал Жильбер, — в столовой я видел много цветов на столе. Значит, вчера у вас был не простой ужин с друзьями.
— Вы же знаете, что я не могу без цветов: я на них помешан.
— Да, но не только на них, граф!
— Еще бы! Коль скоро мне необходимы цветы, приходится терпеть и все последствия этой потребности.
— Граф, граф, вы себя убьете! — произнес Жильбер.
— Признайте по крайней мере, доктор, что это будет чарующее самоубийство.
— Граф, я сегодня без вас не уеду.
— Доктор, я дал слово: не хотите же вы, чтобы я его нарушил.
— Нынче вечером вы будете в Париже?
— Я сказал, что буду ждать вас в одиннадцать в моем особнячке на улице Шоссе д'Антен. Вы его уже видели?
— Нет еще.
— Я купил его у Жюли, жены Тальма… Право, доктор, я чувствую себя прекрасно.
— Если я правильно понял, вы меня гоните.
— О чем вы, доктор!
— И в сущности, вы правы. У меня сегодня дежурство в Тюильри.
— Вот как! Вы увидите королеву? — помрачнев, сказал Мирабо.
— Вполне вероятно. Вы хотите что-нибудь ей передать?
Мирабо горько улыбнулся.
— На подобную дерзость я не осмелился бы, доктор; даже не говорите ей, что вы меня видели.
— Почему же?
— Потому что она спросит вас, спас ли я монархию, как обещал, и вам придется отвечать ей, что не спас; хотя, в сущности — с нервным смешком добавил Мирабо, — ее вины в этом столько же, сколько моей.
— Вы не хотите, чтобы я ей сказал, что избыток работы и парламентская борьба вас убивают?
Мирабо на мгновение задумался.
— Да, — отвечал он, — скажите ей это; если хотите, можете даже преувеличить мою болезнь.
— Почему?
— Просто так, ради любопытства… Мне хочется кое в чем разобраться.
— Ладно.
— Вы обещаете, доктор?
— Обещаю.
— И передадите мне, что она скажет?
— Слово в слово.
— Хорошо. Прощайте, доктор; безмерно вам благодарен.
И он протянул Жильберу руку.
Жильбер пристально посмотрел на Мирабо, которого, казалось, смутил этот взгляд.
— Кстати, — спросил больной, — что вы мне пропишете перед отъездом?
— Ну, скажем, теплое питье, — отвечал Жильбер, — разжижающее кровь, цикорий или огуречник, строгую диету, а главное…
— Главное?.»
— Никакой сиделки младше пятидесяти лет. Вы понимаете, граф?
— Доктор, — со смехом возразил Мирабо, — скорее я найму двух двадцатипятилетних, чем нарушу ваше предписание!
В дверях Жильбер повстречал Тайча.
У бедняги были слезы на глазах.
— Эх, сударь, зачем вы уезжаете? — проговорил он.
— Я уезжаю, потому что меня прогоняют, мой дорогой Тайч, — со смехом сказал Жильбер.
— И все из-за этой женщины! — прошептал старик. — И все потому, что эта женщина похожа на королеву. А ведь такой выдающийся ум, если верить тому, что о нем говорят… Господи, да уж лучше быть глупцом!