Графиня де Шарни. Том 1
Шрифт:
— Увы, ваше величество, если вы действительно просите у меня утешения, я боюсь, что не оправдаю ваших ожиданий, — отвечала графиня.
— Андре! Андре! Вы забываете, при каких ужасных обстоятельствах вам удавалось меня поддерживать и утешать! — воскликнула королева.
Андре заметно побледнела. Видя, что она закрыла глаза и покачнулась, словно ей изменяют силы, королева протянула руку, чтобы усадить ее рядом с собой на диван. Однако Андре справилась со слабостью и продолжала стоять.
— Не угодно ли будет вашему величеству сжалиться над своей верной служанкой и не напоминать мне о том, что мне почти удалось забыть: плоха та утешительница, если сама она не просит утешения ни у кого, даже у Бога, Потому что сомневается, что Господь в силах ей помочь в ее горе.
Королева внимательно посмотрела на Андре.
— В горе? — переспросила она. — Неужто вам довелось пережить еще что-то такое, о чем вы мне не рассказывали?
Андре промолчала.
— Настал час нашего решительного объяснения, — молвила королева, — за этим я вас и пригласила. Вы любите графа де Шарни?
Андре смертельно побледнела, но не проронила ни звука.
— Вы любите графа де Шарни? — повторила свой вопрос королева.
— Да! — пролепетала Андре.
Королева зарычала, будто раненая львица.
— Так я и думала! Как давно вы его любите?
— С той самой минуты, как я его впервые увидала. Королева в испуге отпрянула, поразившись тому, что у мраморной статуи, как оказалось, есть душа.
— И вы молчали?
— Вам это известно лучше, чем кому бы то ни было, ваше величество.
— Почему же вы молчали?
— Я заметила, что его любите вы.
— Не хотите ли вы сказать, что любили его больше меня, раз я ничего не видела?
— Вы ничего не видели потому, — с горечью отвечала Андре, — что и он вас любил, ваше величество.
— Да… А теперь я прозрела, потому что он меня больше не любит. Это вы хотели сказать? Андре опять промолчала.
— Отвечайте же! — приказала королева, вцепившись ей в плечо. — Признайтесь, что он меня больше не любит!
Андре не отвечала ни словом, ни жестом, ни взглядом.
— Нет, лучше бы умереть! — вскричала королева. — Убейте же меня, скажите, что он меня не любит! Ну, он меня не любит, так?..
— Любит граф де Шарни или нет — это его тайна. Не мне ее открывать, — отвечала Андре.
— Его тайна… Не только его! Вам-то, я полагаю, он ее доверил? — с горечью заметила королева.
— Никогда граф де Шарни ни единым словом не обмолвился со мной о том, любит он вас или нет.
— А нынче утром?
— Я не видела сегодня графа.
Королева взглянула на Андре так, словно пыталась прочесть самые сокровенные тайны ее сердца.
— Вы хотите сказать, что вам ничего не известно об отъезде графа?
— Я этого не сказала.
— Как же вы узнали о его отъезде, если не виделись с графом де Шарни?
— Он сообщил мне об этом в письме.
— Он вам написал?.. — обронила королева. Подобно Ричарду III, вскричавшему в решительную минуту: «Полцарства за коня!», Мария-Антуанетта была готова закричать: «Полцарства за письмо!» Андре поняла, о чем страстно мечтает королева. Однако она позволила себе жестокую радость, заставив свою соперницу немного помучиться.
— У вас, разумеется, нет при себе письма, которое граф написал вам перед отъездом?
— Вот тут вы ошибаетесь, ваше величество, — проговорила Андре. — Это письмо при мне.
Достав из-за корсажа письмо, еще теплое и пропитавшееся запахом ее кожи, она подала его королеве.
Королева так и затрепетала, коснувшись письма; она на мгновение сжала его в руке, не зная, должна ли она его прочесть или его следовало вернуть графине. Нахмурившись, она взглянула на Андре, потом, решительно отбросив сомнения, воскликнула:
— Искушение слишком велико!
Она развернула письмо и, подавшись к канделябру, прочитала следующее:
«Сударыня!
Я уезжаю через час из Парижа по приказу короля. Я не могу Вам сказать, ни куда я еду, ни зачем я уезжаю, ни как долго меня не будет в Париже: все это Вас, вероятно, мало интересует, однако я счел себя вправе сообщить Вам об этом.
Была минута, когда я едва не пришел к Вам, чтобы сказать об этом лично, но не осмелился сделать это без Вашего позволения…»
Королева узнала все, что хотела знать, и собралась было вернуть письмо Андре; но та, словно забыв, что она должна повиноваться, а не приказывать, властно проговорила:
— Читайте до конца! Королева продолжала читать:
«…Я отказался от предложенной мне недавно поездки, полагая, — безумец! — что меня удерживает в Париже чья-то симпатия. Однако с тех пор я, увы, получил доказательство обратного и потому был рад возможности удалиться от тех, кому я безразличен.
На случай, если в этой поездке меня ждет судьба бедного Жоржа, я принял все необходимые меры к тому, чтобы Вы первой узнали о постигшем меня несчастье и о возвращаемой Вам свободе. Я хочу, чтобы Вы знали, какое глубокое восхищение вызывает в моем сердце Ваша беззаветная преданность той, которая не смогла по достоинству вознаградить Вас за все, чем Вы пожертвовали ради нее: своей молодостью, красотой и счастьем.
Об одном я прошу Бога и Вас: вспоминайте несчастного, который слишком поздно понял, какое сокровище держал в своих руках.
Примите уверения в моем глубочайшем уважении, Граф Оливье де Шарни».
Королева протянула письмо Андре, та со вздохом взяла его и уронила почти безжизненную руку.
— Ну что, ваше величество, предала ли я вас? — прошептала Андре. — Я не спрашиваю, нарушила ли я обещание, потому что ничего вам не обещала. Обманула ли я ваше доверие?
— Простите меня, Андре, — прошептала королева. — Ведь я так страдала!
— Вы страдали?.. Как вы можете рассказывать о страдании мне, ваше величество! Что же тогда говорить мне! О я не скажу, что страдала, чтобы не употреблять слова, произнесенного другой женщиной для определения того же чувства… Нет, мне бы нужно употребить новое слово, еще не известное, неслыханное, в котором я могла бы выразить все перенесенные страдания, все пережитые мучения… Вы страдали… Однако вам не доводилось видеть, ваше величество, как любимый вами человек, равнодушный к вашей любви, стоит на коленях перед вашей соперницей, предлагая ей свое сердце; вам не приходилось наблюдать за тем, как ваш брат, ревнующий эту женщину, тайно обожающий ее, поклоняющийся ей, словно божеству, сражается из-за нее на шпагах с любимым вами человеком; вы не слышали, как этот человек, раненный вашим братом почти смертельно, зовет в забытьи лишь ту другую женщину, поверявшую вам свои сердечные тайны; вы не видели, как ваша соперница тенью пробирается по коридору, где бродите вы сами, ловя каждое слово, оброненное им в бреду и доказывающее, что если его безумная любовь не способна победить смерть, то с этой любовью он по крайней мере сойдет в могилу; вы не видели, как этот человек, едва вернувшись к жизни чудесным образом, встает с постели только для того, чтобы припасть к ногам вашей соперницы… — вашей соперницы, да, ваше величество, потому что в любви все равны; вы не знаете, каково это — в двадцать пять лет удалиться от отчаяния в монастырь, пытаясь остудить на холодных плитах молельни всепожирающее пламя этой любви; и вот однажды, когда после года бесконечных молитв, бессонных ночей, постов, подавляемых в себе страстей у вас появилась надежда, что вы если и не погасили, то во всяком случае обуздали пылавшую страсть, вы вдруг видите перед собой эту соперницу, бывшую вашу подругу, ничего не понимающую и ни о чем не догадывающуюся, которая нашла вас в вашем уединении, чтобы попросить... о чем бы вы думали? во имя прежней дружбы, которую не смогли задушить ваши страдания; ради спасения своего доброго имени, ради сокрытия своего позора она пришла просить меня стать супругой... кого же именно?., этого самого человека, которого я уже три года обожала! Я должна была стать безмужней женой, разумеется; мною., она хотела отгородиться, спрятаться от взглядов толпы, скрыть от них свое счастье, я должна была стать саваном, прячущим покойника от мира живых. Приходилось ли вам обуздывать себя, — нет, не из жалости, ревность не знает милосердия, вам это прекрасно известно, ваше величество, ведь вы принесли меня в жертву, — случалось ли вам, взяв себя в руки из чувства долга, пойти на величайшее самоотречение? Вас не спрашивал священник, берете ли вы в мужья человека, который никогда не будет вам мужем; вам не надевали на палец золотое кольцо, залог вечного союза, который был для меня не более, чем ничего не значивший символ; вы не знаете, что такое расстаться с супругом через час после брачной церемонии... и увидеть его вновь... в качестве любовника своей соперницы! Ах, ваше величество! Ваше величество! Должна вам сказать, что три истекших года — это страшные годы в моей жизни!