Гранатовый вкус гвоздики
Шрифт:
И зачем ему была нужна эта ответственность ростом в метр семьдесяд?
Сестре Костя ничего не пообещал тогда, но теперь входил с кружкой чая в комнату, где Толмачёв уже спал, крепко прижав к себе куртку любимой. Давно Субботин не испытывал облегчения от того, что кто-то уснул. На плечи парня он притянул одеяло, оглядев пространство квартиры. Уютно. Её купили родители Толмачёва в подарок на окончание школы. Диана въехала сюда через месяц. Жили как семья – взрослая, отдельная от родителей семья. И Костя за три года здесь ни разу не появлялся. С печалью он заметил в прихожей туфли сестры, её ботинки на небольшом каблучке, на спинке стула висело лёгкое летнее платьице, стоял на тумбе любимый флакон духов унисекс. Делаешь вдох и понимаешь: это лишь вещи, а душа квартиры вся полностью его. Толмачёва. Присутствия Дианки здесь никогда и не было. Слишком
За что-то Диана любила его, а Косте было не по себе. Скорее бы на воздух. Пока не проснулась истерика. Тихо мужчина закрыл за собой входную дверь и по привычке закурил прямо на лестничной площадке. Слишком пусто на душе, чтобы оставаться рядом с Толмачёвым ещё хотя бы минуту.
Глава 2
Есть такие люди – зеркала. Идеальные зеркала. В них нет изъянов, испорченых линий. Кривые зеркала, именуемые обложкой глянцевых журналов. По коридорам университета шёл Константин Субботин и все замечали его как то самое зеркало. Высокая фигура, крепкие плечи, очерченая пиджаком талия и ровные скулы, орлиный нос. Он собирал на себе взгляды присутствующих пока проделывал путь от входа к аудитории, где его ждал первый курс. Выходя из дома для соседей он был ещё просто Костик, а заруливая на университетскую парковку становился для каждого Константин Николаевич. В траурном брендовом французском костюме и неизменно уложеной копной светлых волос орехового цвета. Его ловили взглядом второкурсницы и мямлили себе под нос «здравстуйте», отлично зная, что он никогда не ответит. Холодный, угрюмый. Тяжёлым взглядом он смотрел перед собой, а за спиной слышал журчание чужих голосов:
– В трауре он просто бомба.
– Кто-то же ночами утешает такого.
Костя шёл и про себя думал, что к вечеру опять придётся поднимать давление с плинтуса. Его выдернули на занятия сразу же на следующий день после похорон. «Первый курс, замены нет, какие отгулы? В ноябрьские праздники отгуляешь. Сейчас у тебя пары. Ты же живой», – объяснял деканат накануне утром, между делом бросая сочувственные фразочки. И весь стиль, блеск очаровательных глаз катились к чёрту, когда невыспавшись Константин Николаевич вальяжно вваливался в аудиторию вчерашних школьников.
– Bonjour 1 вторая группа, – громко салютировал мужчина, устраиваясь за свой рабочий стол, а мыслями был где-то у деканата, выламывая ногой всю мебель, купленую вместо зарплат профессорам. Ему не нужно было много. Всего лишь два дня прийти в себя. Две ночи сна. Паршиво, и этого не дали.
Из тумбы на стол легли конспекты, сложенные потрёпаной стопкой и кожаный футляр с очками Рай Бан. Вместе с этим Константин Николаевич расположил два импортных учебника, записную книжку и документы в прозрачных файлах. Срочные анкеты, которые отправят в шредер уже этим вечером. Он затянулся глубоко воздухом и выдохнул на стекло очков. И всё же атмосфера занятости добавляла жизни к образу молодого преподавателя теории французского языка. Три года он проделывал одни и те же действия за пять минут до начала лекции и думал о том, что дни идут не зря. С обеда до позднего вечера учит будущий свет лингвистики и дипломатии. Но сегодня утром он понял, что всё это напрасно, если в один миг без твоего желания жизнь подходит к концу. Трагедия… Что о ней знают сонные глаза вчерашних школьников, если в судьбе Константина Николаевича безвозвратно утрачена частичка семейного счастья. Он смотрел на студентов пустыми глазами и не знал с чего начать. Никак не мог понять, определить для себя – почему они все здесь сидят, а его сестра не жива? Раздражая всех вокруг крутил между пальцев ручку и мог так сидеть час и двадцать минут, не меняя позы. Затем снимал очки и сжимал в кармане пиджака капли от сердца. Мама попросила иметь при себе. Медик, ей не откажешь. В конце занятия он осматривал каждого присутствующего и делал то, что никогда не пришло бы в голову – виноватил всех, что Дианы больше нет. Жизнь, планета, люди всё есть, а её, надо
1
Добрый день (франц.)
Еле как он дожидался окончания пары и, выпроводив группу студентов, закрывал аудиторию изнутри. Хорошая ведь девочка была, за что? Его лихорадило и кружилась голова, а картина рабочего стола быстро меняла своё содержание, когда у учебника французского оказывалась бутылка коньяка. Глык и рюмка исчезала сначала в горле, потом в сознании, успокаивая нервы. Второй глык и благодаря рюмке краски за окном наконец становились настоящими. Пожелтевшие листья облетали с деревьев в лужи, у больницы велась нескончаемая битва за стройку нового ЖК, где висел ярко-бирюзовый баннер. Хорошо, что Диана этого больше не увидит, она терпеть не могла эту стройку.
Лениво моргая Костя перевёл взгляд на тропинку, ведущую к корпусу. Вот и розовая плита валяется в кустах уже десятый месяц, зелёное яркое пальто убегает с пар на свидание, Толмачёв тяжёлым шагом плетётся в корпус. Что? Надев очки, мужчина всмотрелся в толпу студентов. Через каждые пару шагов парень среднего роста останавливался и поднимал голову высоко, обнимая себя руками. Не по погоде одетый (в лёгкой кожанке) он мешал прохожим, устремив глаза в тёмное, дождливое небо. Его ноги с трудом преодолевают ступени лестницы и мышцы непослушно тянут вниз. Упасть и больше не встать. Сил его не хватает. Вот идиот.
Костя кинулся из кабинета на первый этаж. Побрал бы чёрт этих упрямых Толмачёвых.
Он поймал его за локоть у стены.
– Эй, парень, мы же договорились, что ты останешься дома.
Карие глаза озлобленно бросились в сторону преподавателя.
– Руку убери. У меня пары сейчас. Какие-то проблемы? – как будто пьяно воскликнул Толмачёв.
– У тебя проблемы, тебе нужно отдыхать. Давай, иди домой, – неумело изображая душевную доброту, Костя подтолкнул парня в обратную сторону.
– А ты мне кто: мамка, нянька или куратор, чтобы указывать? Пусти, у меня пары.
Это был не тот Томачёв, каким его знали университетские стены. Изрядно вымотан, небрит, в помятой одежде и с голосом грубым он обращал внимание проходящих студентов на себя. Агрессия? Что? Субботин оказался сбит с ног.
– Тебе нужно пару дней, чтобы прийти в себя…
Парень поморщился.
– Я впорядке. Что такое? В чём дело?
Костя наклонился близко, чтобы по старой привычке припугнуть наглость очередного студента злым, адовым взглядом, но наткнулся на красные веки и стеклянный взгляд, смотрящий сквозь людей.
– Ты немедленно едешь домой высыпаться. Я закажу такси, – сквозь зубы выдавил Субботин. Вблизи он был похож на свирепую собаку, которую только-только отпустили с цепи. Откуда вдруг забота? Да настолько показная, что вот-вот и от неё начнут крошиться зубы.
Толмачёв собрал капли сил и толкнул ладонью мужчину в грудь. Показушник хренов. И вся жизнь его проходит под таким знаменем.
– Пошёл ты нахер, Константин Николаевич, – на веки навернулись слёзы и парень вяло махнул рукой,– иди своим студентам указывай. Еncul'e. Enfant de pute 2 .
2
Ублюдок. Сукин сын (франц.)
Крепкие пальцы ухватились за локоть и дёрнули несчастного так, что лбом Толмачёв едва не врезался в подбородок мужчины.
– Ecoute-moi, petite fiotte 3 , ты потерял девушку, а я сестру. Мои родители потеряли дочь и мы здесь все, как и ты, ищем силы жить дальше, – ушей коснулось огненное дыхание с ярким запахом коньяка, – слушаешь, да? Ни я, ни мои родители не еncul'e. И чем быстрее ты придёшь в себя, тем меньше риски, что я тебе вмажу. Это ясно?
Испугано парень обмяк и сипло прошептал «да», цветом лица сливаясь с оливковыми стенами.
3
Послушай меня, сучонок (франц.)